Русский американец
Шрифт:
– - Кто стучит?
– - через закрытую дверь спросил Савелий Гурьич.
– - Я, я, отпирайте!
– - сказала Настя.
Старик узнал ее по голосу и радостно воскликнул:
– - Как? Неужели это вы, барышня?
Возглас дворецкого долетел до старого майора, и он поспешно вышел в сени.
Настя бросилась обнимать рыдавшего от радости старика отца.
– - Настя, Настенька, да ты ли это, ты ли? Я просто глазам не верю. Ты, моя милая дочка, опять со мною! Господи, благодарю Тебя!
– - И майор стал усердно креститься.
– - Ну, дочка, рассказывай, кто смел увезти тебя.
– - Натерпелась я, папа, немало страху, сидя взаперти, будто полоненная; много я плакала и горевала, проклиная моего похитителя... Не ждала я так скоро помощи!
– - закончила молодая девушка свой рассказ.
– - Бог послал, дочка, тебе помощь, благодари Его... А с разбойника Тольского строго взыщется за его гнусный поступок... Еще хорошо, Настя, что он не успел причинить тебе ничего дурного. Ведь я убил бы его, как собаку.
– - За насилие и у меня не дрогнула бы рука убить злодея. Я уже и нож приготовила, и если бы не осилила Тольского, то себя убила бы...
– - Утром я поеду к губернатору и стану жаловаться на Тольского. Отец Алексея Михайловича, генерал Намекин, большое участие принял в моем горе, Настенька...
– - Неужели, папа?
– - с оживлением спросила девушка.
– - Да, да... генерал -- хороший человек, чужой беде сочувствующий. Мы познакомились и вместе к губернатору ездили, жалобу на твоего похитителя отвозили. Мы с генералом Намекиным сразу догадались, кто тебя похитил. Губернатор всю полицию на ноги поставил. Всю Москву, говорят, обыскали, а тебя не нашли. Где же это спрятал тебя разбойник Тольский?
– - В доме какого-то поляка.
– - А где этот дом-то находится?
– - Как называется улица, папа, я не знаю, но она идет ниже Кудрина, за мостом.
– - Да это Пресня, а мост Пресненским зовут. Ты говоришь, Тольский держал тебя в доме поляка? А фамилии поляка не знаешь ли?
– - Нет, папа...
– - Жаль... А впрочем, полиция найдет и так...
Ни старик майор, ни его дочь о сне не думали в эту счастливую ночь.
Прибрела порадоваться на Настю и нянька Мавра, а на следующее утро ликованию всей майоровской дворни не было конца.
В это же утро Луговой вместе с Настей поехал к губернатору с жалобой на Тольского. Губернатор принял их и, когда Настя подробно рассказала ему обо всем, сделал немедленное распоряжение об аресте дворянина Тольского и его сообщника -- поляка Джимковского.
Тольского оставили под арестом в доме предварительного заключения, а Джимковского отправили в острог.
Тольского, кроме того, обвиняли еще в одном преступлении.
Дня за два до похищения дочери майора он убил на дуэли молодого офицера Александра Ивановича Нарышкина. Убитый был сыном известного обер-церемониймейстера, Ивана Александровича Нарышкина, который пользовался любовью и уважением царствовавшего в то время императора Александра Павловича. Он жил на Пречистенке, в собственном доме, на широкую барскую ногу; это был очень добрый и милый человек лет пятидесяти, страстно любивший своих детей.
Его старший сын, офицер Александр, находясь на балу в Благородном собрании, имел несчастье поспорить с Тольским, следствием чего стала дуэль, окончившаяся смертью Нарышкина.
На бедного отца убийство сына так подействовало, что он чуть не потерял рассудок, но затем, похоронив Александра и придя в себя, послал с нарочным в Петербург к государю слезную жалобу на Тольского.
У Тольского при дворе были благожелатели, которые старались смягчить все его проступки, по возможности выгораживая и избавляя от наказания. Но на этот раз им не удалось спасти Тольского от гнева императора. Московский губернатор получил из Петербурга высочайшее повеление о немедленном аресте дворянина Федора Тольского и предании его суду.
Многие из москвичей вздохнули теперь свободно, уверенные в том, что песня отъявленного негодяя, шулера и дуэлянта спета и теперь ему не отвертеться от ссылки. Тольский сидел под замком, его зорко стерегли.
Но вдруг по городу распространился слух, что Тольский бежал из-под ареста после пятидневного заключения.
Как это случилось?
У Тольского был преданный и верный слуга, Иван Кудряш. При аресте Тольский успел шепнуть ему:
– - Выручай, на тебя одна надежда: продай, заложи все, но выручи.
Эти слова врезались в память камердинера, и он стал думать, как выручить из беды и неволи своего барина. Наконец средство такое нашлось.
Деньги открыли доступ к тюремному начальнику, и ему разрешили свидание с барином; правда, при свидании присутствовал старый солдат-тюремщик, но, как видно, он не помешал Тольскому и его слуге условиться о побеге.
На следующий день вечером Иван Кудряш в сопровождении кучера Тимошки опять пришел на тюремный двор, но, прежде чем идти к своему барину, направился в квартиру смотрителя, и последний отдал приказ допустить как Кудряша, так и Тимошку к заключенному Тольскому, прщем на этот раз сопровождавший их, сторож не вошел в камеру, а впустил туда только посетителей.
– - Я догадываюсь, Ванька, зачем ты привел ко мне этого борова, -- встретил Тольский своего камердинера, показывая на массивную фигуру придурковатого кучера. (По росту и полноте Тольский имел некоторое сходство с этим кучером.) -- Ты хочешь, чтобы на время я стал им? Так?..
– - Совершенно верно, сударь!
– - А как же Тимошка? Ведь ему придется поплатиться спиной, а может, еще и ссылкой?
– - Так что же, сударь! У Тимошки спина не купленная, вынесет не один десяток палок.
– - Тимошка, ты согласен?
– - спросил у кучера Тольский.
– - Согласен, сударь, -- спокойно ответил тот.
– - Но ведь тебя бить будут, и больно.
– - Так что же? Наплевать! Чай, мне не привыкать.
– - Не извольте беспокоиться, сударь, вынесет. Ну, Тимошка, снимай тулуп, -- промолвил Кудряш.
На кучере поверх кафтана был овчинный тулуп с большим воротником.
– - Помни, Тимошка, твоей услуги я никогда не забуду и щедро награжу тебя, -- с чувством проговорил Тольский, тронутый самопожертвованием своего дворового, и стал надевать его тулуп и шапку.