Русский американец
Шрифт:
– - Поднимите воротник, сударь, вот так! Теперь в этом наряде вас никто не узнает. А ты, Тимошка, ложись спать да укутайся одеялом, -- обратился Кудряш к кучеру.
Тимошка повалился на койку и с головой прикрылся одеялом из серого солдатского сукна, а Тольский и Кудряш вышли в коридор и решительно зашагали к двери, у которой дремал с ружьем в руках часовой; он не обратил никакого внимания на Тольского, принимая его за кучера Тимошку, впущенного сюда по приказу начальства вместе с Кудряшом.
– - Тимошка, подожди здесь, я пойду, попрошу приказать выпустить нас за ворота, -- громко заявил Кудряш и направился в квартиру смотрителя. Скоро он вернулся оттуда в сопровождении тюремного служителя, который, не подозревая, что под тулупом скрывается арестованный Тольский, отпер ворота, и Федор Ивановен, опять очутившись на свободе, поспешил скорее домой.
Неожиданное возвращение ночью Тольского произвело большой переполох среди его дворовых, страшно удивившихся тому, как их барину удалось улизнуть из тюрьмы. Тольский отдал распоряжение заложить тройку лихих коней и, пока их запрягали, обратился к немногочисленным дворовым с такими словами:
– - Я на некоторое время принужден покинуть Москву. Вы можете вернуться в свои семьи и ждать моего возвращения. Мою мебель и другие оставшиеся вещи можете продать, вырученные деньги разделите поровну... На право продажи я, пожалуй, напишу вам расписку... Довольны ли вы?
– - Довольны, батюшка барин!
Некоторые из своих наиболее дорогих вещей Тольский приказал уложить в ящик, а последний поместить в сани. Дворовые торопливо собирали своего барина в дорогу; Тольскому надо было спешить из Москвы, пока не будет открыта его проделка.
– - Очень сожалею я, что мне не удалось разузнать, какая нечистая сила живет в мезонине, -- сказал Тольский Ивану Кудряшу.
– - И я жалею, сударь.
– - Ты жалеешь, Ванька?.. Что-то плохо верится, ты труслив, как баба!
– - Помилуйте, сударь, кто же не побоится нечистой силы.
– - Я первый не побоялся бы проникнуть в мезонин и все выяснить. Только жаль, времени у меня мало осталось; надо спешить, а то как раз мы с тобой, Ванька, очутимся на даровой квартире. Этого не должно быть! Свобода дорога всякому человеку, а мне -- в особенности. Своей свободой я обязан тебе, а потому награждаю тебя. Возьми эту вольную, -- сказал Федор Иванович, вручая Кудряшу бумагу.
– - Теперь ты можешь со мной не ездить. Впрочем, оставаться тебе в Москве рискованно: ведь тебя, как моего сообщника, арестуют и посадят в острог.
– - Я от вас не отстану; куда вы, туда и я. А за вольную покорнейше вас благодарю. Только мне ее не надо; я родился вашим крепостным и умру крепостным, -- с чувством проговорил Кудряш, низко поклонившись Тольскому.
Лихая тройка была подана. Вместо кучера Тимошки, который находился в тюрьме, лошадьми управлял Игнат, тоже здоровенный парень.
Тольский сел с Кудряшом в крытый возок и выехал со двора. Тотчас же тройка понеслась по безмолвным, пустынным улицам погруженной в сон Москвы.
Было еще совсем темно, когда Тольский подъехал к Тверской заставе. Вышел заспанный караульный и спросил, кто едет.
– - Господин статский советник Иван Григорьевич Наумов, -- ответил Кудряш, приотворяя дверку возка.
Ответ вполне удовлетворил часового, и он поднял шлагбаум, не спросив даже, куда отправляется "господин статский советник" и есть ли у него подорожная.
Выехав за заставу, возок помчался по Петербургской дороге.
– - Смею спросить, сударь, куда мы едем?
– - спросил у Тольского Кудряш, которому наскучило молча сидеть в возке.
– - В Питер.
– - Как в Питер?
– - удивился Кудряш.
– - Ну да, в Питер. Чему дивуешься?
– - Да как же, помилуйте?.. Уж больно чудно. Ведь в Питере вас могут арестовать...
– - Меня будут искать в Москве и ее окрестностях, а до Питера сыщики не скоро доберутся.
– - В Питере, сударь, есть свои сыщики, они не уступят московским.
– - Я еду на день, на два... не больше... Там мне надо кое-кого повидать... попросить, чтобы замолвили за меня словечко кому нужно... Теперь ты понимаешь, зачем я еду в Питер?
– - Так точно, сударь... Теперь понимаю.
– - Расчухал, и ладно. А теперь сиди смирно и молчи, я спать буду.
– - Проговорив эти слова, Тольский плотнее закутался в свою медвежью шубу, и скоро в возке раздался его богатырский храп.
Миновала ночь, забрезжил рассвет серого зимнего дня, а возок с Тольским все мчался дальше и дальше от Москвы.
Между тем искусство врачей и хороший уход помогли молодому Намекину: он стал быстро поправляться.
Дерзкий поступок Тольского по отношению к Насте, разумеется, скрыли от него, боясь расстроить.
Настя, успокоившись и оправившись от печального события, случившегося с ней, в сопровождении своей няньки отправилась навестить своего выздоравливавшего жениха. Она, как и раньше, была почти уверена, что генерал Намекин станет запрещать своему сыну жениться на ней, и очень скоро в этом окончательно убедилась.
Алеша Намекин встретил свою возлюбленную с распростертыми объятиями и засыпал вопросами о том, почему она так давно не была у него. На самом деле Настя не была у своего жениха всего дней пять-шесть, не больше, но для влюбленного Алеши это показалось чуть ли не вечностью.