Русский Бог
Шрифт:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг. Отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Товарищ, верь: взойдёт она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена».
– Фигуры поставлены. Кажется, началась новая пьеса, - шёпотом сказал Трубецкой наклонившей к нему голову Натали.
– Пьеса давно идёт, - улыбнулась Натали. – Кажется, уже кончается первое действие.
Пурпур заходящего за зелёные стены Зимнего дворца солнца залил кабинет, где стояли трое умнейших русских мужчин и подошедшая к ним самая красивая женщина.
* * *
Император немало удивился, когда ему доложили о просьбе аудиенции генерал-майором Лепарским, комендантом Нерчинских рудников. Только вчера после обстоятельного доклада, когда император подробно допрашивал о поведении каждого декабриста и их жён, он простился с Лепарским, и тот был отпущен назад в Сибирь. Хорошо, Николай, не терпевший менять решенья, соизволил принять в кабинете.
Войдя. Лепарский щелкнул каблуками. Николай смотрел на него пристальным взглядом. Они были похожи. Это не казалось странным. Генералитет, а вслед за ними средние и младшие офицеры, стриглись и одевались под императора. Лепарский был на двадцать лет старше Николая. Он показывал, каким император станет. Император открывал, каким Лепарский был. Оба в форме, оба примерно одного роста, оба с залысинами, соломенными баками и соломенными щетками усов, у обоих узкая талия, мощный торс, крепкая короткая шея, развитые скулы, сжатый волевой рот и голубые глаза. императора – глаза навыкат, водянистые; у генерала – маленькие, провалившиеся, мутно-серые, обесцвеченные. Лицо Лепарского казалось более острым и вытянутым, императора – округлым и мягким. Общее выражение лиц – родственное, дворцовое, ничего не выражающее. Немец и поляк собирались говорить об укреплении российской империи.
– Чем вызвано ваше возвращение, генерал? Я полагал, что вчера мы всё решили и вы на пути в Иркутск? Я остался удовлетворён вашим докладом. Участники декабрьского выступления спокойны и честным трудом искупают вину перед Отечеством и государем, - бесстрастно сказал царь Николай.
– да, государь. так точно. Но новые обстоятельства…- волновался Лепарский.
– Что же случилось? – иронически спросил Николай. Действительно, что могло случиться в великой, крепко стоящей империи, растянувшейся от моря до моря, что подвигло Лепарского просить повторной аудиенции?
Лепарский с размаху повалился в ноги.
– Не велите казнить. Велите миловать, ваше величество! Пять лет я скрываю ради спокойствия вашего и чина своего. Ради покоя государства, что Сергей Петрович Трубецкой. Бывший диктатор выступления 14 декабря 1825 года, бежал из Сибири!
– Как так?! Что ты говоришь?!! – задохнувшись от гнева, смешавшегося с минутным страхом, пятерней пальцами в перстнях и брильянтах император вцепился в редкую шевелюру стоявшего перед ним на коленях генерала.
– Под именем Трубецкого пять лет, как числится в Сибири рядовой Черниговского полка Фёдор Моршаков чудом спасшийся из могилы осле расстрела группы Сухинова, готовившей восстание на рудниках в Горном Зерентуе.
Задумавшись, император прошел из угла в угол кабинета, глубоко вздохнул:
– Впрочем, я давно всё знаю. Шеф жандармерии Александр Христофорович Бенкендорф доложил мне о твоих проделках. Один из подчинённых тебе офицеров, метящий на твоё местечко, прислал подробный донос о подмене князя Трубецкого солдатом Моршаковым. Если б не сегодняшнее чистосердечное признание, собрав материалы дела, велел бы я тебя арестовать как государственного преступника. Оказался ты хитёр, не то таскать бы тебе в колясках руду вместе с декабристами.
Николай подошёл к собственному портрету работы Брюллова, в полный рост, бросил взгляд в зеркало, принялся сравнивать верность изображения с оригиналом.
– Заимев паспорт французского подданного барона Жоржа-Шарля Дантеса, усопшего в германском городе Данциге, Трубецкой под его именем прибыл вчера, 8 октября, на пароходе «Николай I» в Санкт-Петербург. При личном моём преследовании князь укрылся от меня на квартире неблагонадёжного поэта Пушкина, жена которого Наталья Николаевна, урождённая Гончарова, вводя в заблуждение, отрицала наличие преступника на квартире мужа. Наведя справки в пароходстве, проведя тщательное личное наблюдение, я окончательно уверился, Государь, что не обознался и въехавший в Россию барон Дантес есть не кто иной, как бунтовщик князь Трубецкой. В настоящее время укрывается на квартире нидерландского посланника барона Геккерена, с которым завязал дружбу в Английском трактире на Галерной улице. Ваше величество! Прикажите шефу жандармерии генералу Бенкендорфу дать мне жандармов, чтобы личным участием в задержании беглого преступника искупить вину пятилетнего молчания. Ради сохранения чина попутал бес!
– « Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит видно.
Да кружит по сторонам», - так сказал поэт Пушкин, - Николай поднял Лепарского с колен. – Впрочем, и про Дантеса я все уже знаю, - царь выдвинул ящик стола, бросил поверх белый пакет письма и золотой кинжал, найденный в Сибири и оставленный в антикварной лавке в Париже.- Не далее , как вчера, с морской почтой от нашего атташе в Пруссии я получил вот это письмо и кинжал, который может быть использован в качестве улики для опознания Трубецкого. Письмо и кинжал атташе передала некая дама, пожелавшая остаться инкогнито. Дама, по-видимому, чем-то обиженная Трубецким, сообщает об обстоятельствах его пребывания в Париже, где он преподавал русский язык и фехтование в школе для французских эмигрантов, о смерти несчастного юного барона Дантеса в Данциге, и о том, что Трубецкой воспользовался паспортом усопшего. Кстати, морская почта с сообщением о возвращении в столицу Трубецкого прибыла вчера на том же пароходе « Николай I» , на котором приплыл он сам.
– Браво! – вырвалось у Лепарского в восторге о работы заграничных агентов русской полиции.
– Браво, браво… - похлопал двусмысленно его по плечу император,- далее неизвестная дама, переходя от реальности в мистику, пророчествует, что Трубецкому, укрывшемуся под именем барона Дантеса, суждено здесь в России убить нашего известного поэта Пушкина.
– Какой бред! – снова вырвалось у Лепарского. Широко раскрыв маленькие глаза, опустив нижнюю челюсть, он внимательно слушал царя.
– Вы не верите в пророчества, генерал? – иронически улыбнулся Николай.
– Конечно нет. В России сплошь пророки, и не одного человека дела…
– Кроме Александра Христофорыча Бенкендорфа, главы III - го отделения, - уколол император.
Лепарский проглотил пилюлю:
– Государь, отчего вы не повелите немедленно схватить Трубецкого, располагая такими вескими доказательствами?
– Оттого, что я верю в мистику. Давайте. Шутки ради, погадаем на Пушкина. Возьмите Библию, генерал!