Русский хан
Шрифт:
Поздоровавшись, я объяснил причину нашего вторжения.
– Не вижу проблем, товарищи. Отоваривайте чеки и покупайте что хотите.
– Уважаемый, мы из очень дальней командировки, чеки не успели получить, но денежки есть.
Я достал из сумки пять банковских упаковок по десять тысяч рублей и аккуратной стопочкой положил перед директором. Судя по нервно дернувшемуся кадыку, такую большую взятку бывшему кэгэбэшнику до сих пор не предлагали. Глазки у него беспокойно забегали.
– Вы не волнуйтесь, мы не из ОБХСС и не из вашей бывшей конторы. Посмотрите на меня, – он взглянул, и я успел зацепить его взглядом. Остальное – дело техники. Гипноз – великая сила.
Симпатичные девушки-продавщицы одели и обули нас с иголочки, вплоть до английских модных белых плащей и светлых французских шляп. Дорогая одежда и обувь известных зарубежных фирм позволяет чувствовать себя легко и комфортно. В итальянских туфлях из отлично выделанной кожи, темно-коричневых замшевых пиджаках и легких хлопковых брюках мы выглядели гораздо лучше, чем в камуфляже, что весьма важно для задуманной финансовой операции. Взамен своих неказистых спортивных сумок приобрели модные кожаные, все из той же солнечной Италии.
Выйдя на улицу, Скуратов чуть шею себе не свернул, пытаясь осмотреть себя сразу со всех сторон.
– Ну, вот, хоть на людей похожи, а камуфло, что, выбросим?
– Ни в коем разе, он нам пригодится, и не раз. По пути попалось фотоателье.
– Семен, нам сюда.
Шустрый фотограф, за полтинник, в полчаса залудил нам по шесть фотографий на документы.
Когда вышли из ателье, я сказал Скуратову:
– Предупреждая твой вопрос, отвечу – нам понадобятся паспорта и водительские права.
– Вопрос отпал. Куда сейчас, хан?
– Лови такси, и на Казанский вокзал – сбросим лишнее барахло и пообедаем.
По дороге Скуратов заметил:
– Коммунисты, хоть и козлы порядочные, но город в чистоте держали. Я в девяносто первом из Бурденко выписался – лежал после ранения, посмотрел на столицу перед отъездом домой. Грязь, мусор, бомжи и четкое расслоение населения на богатых и бедных. Несчастная Россия, угораздило же в ней родиться.
– Какая есть, а будет лучше или хуже – зависит от нас всех, – подвел итог я.
На вокзале запихнули в спортивные сумки камуфляж, сапоги вместе с плащами и шляпами, утрамбовали все это в камеры хранения.
Обедая в ресторане, спросил Скуратова:
– Ты сколько монет с собой прихватил?
– Дык, двадцать единиц.
– Аналогично.
– Командир, нам деревянные необходимо пристроить. Такой расклад – в конце восемьдесят девятого года некто Павлов, в правительстве Горбачева, устроит денежную реформу – значительно снизив покупательную способность рубля, а в конце девяностых последует дефолт и окончательное обнищание российского народа.
Я слегка обалдел:
– Сеня, ты не заболел часом? Изъясняешься как профессор экономики.
– Просто процитировал выдержку из статьи красной газеты – прикол такой, – ощерился Семен.
– Не надо таких приколов, заикой сделаешь. Раз такое дело, думаю, больше шестисот тысяч деревянных нам не нужно – родителей поддержим твердой валютой.
– Верно, командир, только где искать валютчиков?
– Прежде чем искать, расскажи подробно о перестройке и лихих девяностых – кто власть захватил и т. д.
За полчаса, под десерт, Семен поведал много интересного и полезного.
– Благодарю за информацию, а сейчас приглашаю посетить отличный музей – Оружейную палату. Для дела, – пояснил я.
В Оружейной палате, наведя справки, ринулись в отдел нумизматики. Все остальные экспонаты на данный момент нас не интересовали.
Я обратился к смотрительнице, интеллигентного вида пожилой женщине:
– Нам необходимо увидеть заведующего отделом нумизматики, где мы можем его найти?
Смотрительница оценивающе оглядела нас и подробно объяснила местонахождение кабинета начальника. Он находился в другом крыле здания, этажом ниже.
Заведующий – типичный ботаник, по классификации Скуратова – энергично взбалтывал склянку с кислотой. «Монеты, поди, отмывает», – подумал я.
Стеллажи, заваленные слипшимися ржавыми комками, занимали почти весь кабинет.
– О, сколько раритетов, и ведь каждый отмыть нужно.
Поздоровавшись, достал из сумки заранее отобранные две золотые монеты – динарий с непонятной вязью слов по кругу и дирхем с полузатертой датой выпуска, положил их на стол заведующему.
– Что скажете, Петр Тимофеевич? – именно так звали начальника отдела нумизматики.
Тот коршуном вцепился в монеты, выхватил из кармана халата лупу и забыл о нашем существовании. Мы переглянулись. Семен шепнул:
– Мы нарвались на фаната, лава нанэ – денег найн.
– Погоди ты, нам информация первым делом нужна.
Честно говоря, я не рассчитывал на продажу монет Оружейной палате. Нет у них настоящих денег, да и с документами у нас пока туго, билеты на поезд «Казань – Москва» за паспорта никак не сойдут.
По-хорошему, паспорт нужен только Семену, мой дома лежит, в Омске, но когда еще я до него доберусь… Нет, документ и мне необходим.
«С Семеном все заморочки еще впереди – по Коврову сейчас второй Скуратов шастает, в весьма сопливом возрасте. Печенкой чувствую, им встречаться нельзя, может трагедия случиться. И кто там меня за рукав дергает? Не вовремя я в себя ушел».
Оказывается, дергал Петр Тимофеевич и орал мне в ухо:
– Откуда у вас эти бесценные раритеты? Вы хоть представляете что в сумке таскаете? Золотой динарий – уникальная монета, единственный экземпляр находится в Лондонском национальном музее! Вторая монета – дирхем эпохи Караханидов, одиннадцатый век! Сохранилось всего два экземпляра – один в Каирском музее, второй в Мадриде.