Русский легион Царьграда
Шрифт:
«Знал бы ты, где сейчас твой господин», – подумал Мечеслав, усмехнувшись.
– Я знал, что ты пойдешь в Константинополь, – продолжал красноносый, – и выследил тебя на переправе, светловолосый русс по имени Мечеслав! Я слышал, как монах называл тебя этим именем. Спасибо, наемник, благодаря тебе я богат, хозяин наградит меня, а тебя посадят в темницу или лишат головы. А теперь схватите его! – сказал он воинам.
– Мечеслав – знакомое имя, где-то я его слышал. Ты наемник? – спросил предводитель.
– Да, – ответил Мечеслав.
– Норманн?
– Нет, русс. С тех пор, как произошла битва при Хрисополе, служил базилевсу Василию, а теперь собираюсь на родную землю. Вины же за мной нет, и судья мне только Бог, – сказал Мечеслав.
– Я Прокопий Кратос. Перед битвой у Хрисополя меня, моего отца и слугу спасли воины-руссы, – сказал возглавляющий стражников молодой воин, услышав название Хрисополя во время рассказа Мечеслава. – Мы бежали ночью от мятежников, за нами послали погоню. На пути нам встретились руссы, что были на службе у базилевса, они перебили преследователей и тем уберегли нас от пыток и мучений. Руссы – прославленные воины, а к прославленным воинам надо относиться с уважением. Поэтому я отпускаю тебя, возвращайся на родину. А с ним, – он указал на красноносого, – я разберусь сам.
– Спасибо тебе. Живи долго, – сказал Мечеслав и продолжил свой путь. Но, отойдя несколько шагов, обернулся и крикнул: – Воина того, что спас тебя, я знал, его Рагнаром звали, он погиб в тот же день в сражении у Хрисополя.
Глава вторая
Лучше на родине костями лечь, чем на чужбине быть в почете.
Четыре дня, всего лишь четыре дня оставалось Мечеславу до мгновения, когда, взойдя на корабль, он отправится на родную землю. Часто билось в груди сердце в ожидании отплытия, неимоверно длинными казались эти дни, чувство нетерпения будоражило душу. Мечеслав, чтобы хоть чем-то занять себя, ходил по городу, прощаясь с ним и вспоминая памятные места. Вот и сегодня бродил он по Царьграду в раздумьях, пока ноги сами не привели его к дверям харчевни «Золотой вепрь». Мечеслав постоял перед входом, открыл дверь, вошел внутрь. Здесь почти ничего не изменилось. Все так же шумели посетители, играли музыканты, сновал между столами юноша в грязноватом хитоне. Осмотревшись, русс подошел к свободному столу, за которым сиживал он когда-то со своими друзьями. Окликнул прислужника, заказал вино, еду и попросил позвать танцовщицу Таисию.
Юноша-прислужник удивленно посмотрел на Мечеслава:
– Вы давно не бывали у нас, господин. Таисии здесь нет. После того как хозяин наш отдал богу душу, его жена выгнала всех танцовщиц.
– Ладно, ступай! – промолвил Мечеслав.
– Мечеслав! Ты ли это? – крикнул сидящий за соседним столом курчавобородый мужчина. Встал из-за стола, прихрамывая на левую ногу, направился к Мечеславу. – А где же други наши? Орм, Златобор? – громко спросил он.
Мечеслав поднял голову.
– Торопша! Здрав будь, друже! – воскликнул Мечеслав, вставая. – Жив, брат! – он крепко обнял старого знакомца, с которым пришлось побывать в сражениях и пройти через многие испытания. – А я ведь зашел сюда с надеждой повстречать кого из соратников. Садись, испей со мной чару! – сказал Мечеслав, приглашая друга к столу.
– Правильно зашел, наши нередко сюда ходят, как и в былые времена, да и я часто здесь бываю, оттого мы и свиделись. – Торопша сел напротив. Подбежал юноша, принес вина и два пустых кубка. Мечеслав, разлив вино по кубкам, с грустью в голосе проговорил:
– Хиосское… По нраву было вино это Орму. Нет боле его, и Сахамана нет, и Стефана, и Рагнара! Так-то, Торопша, никого боле не осталось из наших другов верных! Одни мы!
И была в его словах такая боль, что захлестнула она сидящего напротив Торопшу, сжавшего кулаки и опустившего голову. После недолгого молчания Торопша сказал:
– Ну что ж, вспомянем другов наших чарою!
Мечеслав, осушив кубок и утерев тыльной стороной ладони усы и губы, обратился к Торопше:
– Ты-то как?
– Да жив-здоров назло ворогам, – усмехнулся он. – Поранили меня агаряне, насилу выжил. По сию пору хромый хожу. А как излечился да окреп, пытался вновь на службу к базилевсу поступить, а кому калека нужен? Теперь и маюсь. А ты откуда? Куда путь держишь? Давненько я тебя не видывал.
– На Русь возвращаюсь, уже и с купцом, что к Днепру свои ладьи поведет, договор имеется, – ответил Мечеслав.
– Всяка птица свое гнездо любит. Знать, по пути нам с тобой. Я ведь тоже на Русь собрался.
– Думаю, упрошу я Гостяту Лепича, чтобы и тебя с нами взял.
Мечеслав наполнил кубки.
– Ну что, Торопша, будем здравы! – произнес он, поднося кубок к губам.
– Будем, друже Мечеслав! – вторил ему Торопша.
Так и сидели они, подымая кубки с вином, вспоминая сотоварищей своих, живых и павших.
Мечеслав и Дионисий стояли у ладьи, на которой шли последние приготовления к отплытию. Вот-вот должен был появиться Торопша, но он почему-то опаздывал. Мечеслав, тревожась, поглаживал бородку.
– Как быть, отец Дионисий? Вдруг не успеет товарищ мой? Как могу оставить его?
– Эй, ну что вы там? Где сопутник ваш? Вскоре отплываем! – крикнул им с ладьи Гостята Лепич, дородный новгородский купчина.
– Погоди, Лепич, авось объявится, – крикнул в ответ Мечеслав.
– Да годить-то больно некогда. Вона, другие ладьи уже отчаливают, – сказал купец.
Мечеслав в нетерпении смотрел в сторону города и наконец увидел поспешающего к ним Торопшу. С ним шла женщина. Они подошли ближе.
– Здравы будьте, Мечеслав, и вы, святой отец, – сказал Торопша и, обращаясь к Мечеславу, добавил: – Узнаешь? Ты ее отыскать хотел? Вот я и привел. Как узнала, что ты здесь и про нее спрашивал, да о том, что на Русь собрался, увязалась со мной. Мол, отведи меня к Мечеславу, и всё тут.
– Таисия?! – удивленно произнес Мечеслав. Перед ним стояла уже не та молодая веселая танцовщица, которую он знал раньше, а женщина, повидавшая нелегкую жизнь, но не утерявшая былой красоты. Она подошла к Мечеславу, пала перед ним на колени и зарыдала.