Русский романс

Пушкин Александр Сергеевич

АЛЕКСЕЙ МЕРЗЛЯКОВ

(1778–1830)

34. «Я не думала ни о чем в свете тужить…» [53]

Я не думала ни о чем в свете тужить, Пришло время — начало сердце крушить; С воздыханья белой груди тяжело! То ли в свете здесь любовью прослыло: Полюбя дружка, от горести изныть, Кто по сердцу мне, не сметь того любить? Злые люди все украдкою глядят, Меня, девушку, заочно все бранят… Как же слушать пересудов мне людских? Сердце любит, не спросясь людей чужих, Сердце любит, не спросясь меня самой! Вы уймитесь, злые люди, говорить! Не уйметесь — научите не любить! Потужите лучше в горести со мной: Было время — и на вас была беда. Чье сердечко не болело никогда? Всяк изведал грусть-злодейку по себе, А не всякий погорюет обо мне! Что же делать с горемычной головой? Куда спрятать сердце бедное с тоской? Друг не знает, что я плачусь на него; Людям нужды нет до сердца моего!.. Вы, забавушки при радости моей, Цветы алые, поблекните скорей! Вас горючими слезами оболью, Вам одним скажу про горесть я свою. Как без солнышка не можно вам пробыть, Мне без милого не можно больше жить. <1803>

53

Музыка Кашина.

35. «Чернобровый, черноглазый…» [54]

Чернобровый,

черноглазый Молодец удалый Вложил мысли в мое сердце, Зажег ретивое! Нельзя солнцу быть холодным, Светлому погаснуть; Нельзя сердцу жить на свете И не жить любовью! Для того ли солнце греет, Чтобы травке вянуть? Для того ли сердце любит, Чтобы горе мыкать? Нет, не дам злодейке скуке Ретивого сердца! Полечу к любезну другу Осеннею пташкой. Покажу ему платочек, Его же подарок, — Сосчитай горючи слезы На алом платочке, Иссуши горючи слезы На белой ты груди, Или сладкими их сделай, Смешав со своими… Воет сыр-бор за горою, Метелица в поле; Встала вьюга, непогода, Запала дорога. Оставайся, бедна птичка, Запертая в клетке! Не отворишь ты слезами Отеческий терем; Не увидишь дорогого, Ни прежнего счастья! Не ходить бы красной девке Вдоль по лугу-лугу; Не искать было глазами Пригожих, удалых! Не любить бы красной девке Молодого парня; Поберечь бы красной девке Свое нежно сердце! <1803>

54

Музыка Кашина. Строки 5–8 стали частушкой:

Нельзя солнцу быть холодным, Нельзя сердцу остывать, Нельзя нам с тобой, подружка, От героев отставать.

36. Сельская элегия («Что мне делать в тяжкой участи своей?..»)

Что мне делать в тяжкой участи своей? Где размыкать горе горькое свое? Сердце, сердце, ты вещун, губитель мой! Для чего нельзя не слушать нам тебя? Как охотник приучает соколов, Приучаешь ты тоску свою к себе; Манишь горесть, без того твою родню; Приласкало грусть слезами ты к себе! Вейте, буйны, легкокрылы ветерки, Развевайте кудри черные лесов, Вейте, весточки, с далекой стороны, Развевайте мою смертную печаль! Вы скажите, жить ли, бедной, мне в тоске? Вы скажите, жив ли милый мой дружок? Долго, долго ждет любовь моя его! Вот уж три года тоске моей минет; Ровно три года, как слуху нет об нем; Нет ни грамотки, ни вестки никакой! Ах, ужли-то солнце стало холодней? Неужли-то кровь ретива не кипит? Неужли твое сердечко, милый друг. Ничего тебе о мне не говорит? Много время, чтоб состариться любви! Много время позабыть и изменить! Ветер дунул с чужой, дальней стороны, Показалася зарница над горой, Улыбнулася красотка молодцу — И прости мое всё счастье и покой! Нет! не верю я причудам всем своим: Милый друг мой! твоя девушка в тоске, Тебе верит больше, нежели себе. Знать, злосчастным нам такой уже талант — Не делясь душой, делиться ввек житьем; Знать, затем-то в зеленом у нас саду Два цветочка одиночкою росли, Одним солнышком и грелись, и цвели, Одной радостью питались на земли, Чтобы ветры их далеко разнесли, Чтобы в разных рассадить их сторонах, Чтоб на разных вдруг засохнуть им грядах! У них отняли последню радость их, Чтобы вместе горевать и умереть. Поздно, миленький, на родину придешь, Поздно, солнышко, на гроб ты мой блеснешь! Я найду уже другого жениха, Обвенчаюся со смертью без тебя, Сам ты нехотя меня сосватал с ней… Приди, милый друг, к могиле ты моей! Ты сорви цветок лазоревый на ней, Он напомнит, как цвела я при тебе; Ты оттудова поди в темны леса, Там услышишь ты кукушку вдалеке: Куковала так злосчастная в тоске; Горесть съела всю девичью красоту, Сердце бедное слезами истекло. Как подкошенна травинушка в лугу, Вся иссохла я без милого дружка! Место всякое — не место для меня, Все веселья — не веселья без тебя. Рада б я бежать за тридевять земель, Но возможно ли от сердца нам уйти? Но возможно ли от горя убежать? Оно точит стены каменны насквозь, Оно гонится за нами в самый гроб! Девки просят, чтоб не выла я при них: «Ты лишь портишь наши игры, — говорят, —: На тебя глядя, нам тошно и самим!» Ах! подруженьки! вы не жили совсем! Вы не знаете — и дай боже не знать Горя сладкого, опасного — любить! Ваше сердце не делилося ни с кем; В моем сердце половины целой нет! В моем милом я любила этот свет! В нем одном и род, и племя всё мое, В нем одном я весела и хороша, Без него, млада, ни людям, ни себе. Ах, когда вы что узнаете об нем, Не таитесь, добры люди, от меня: Уж не бойтесь испугать меня ничем! Вы скажите правду-истину скорей; Легче, знав беду, однажды умереть, Чем, не знав ее, всечасно умирать. <1805>

37. Чувства в разлуке

Что не девица во тереме своём Заплетает русы кудри серебром, — Месяц на небе, без ровни, сам-большой, Убирается своею красотой. Светлый месяц! весели, дружок, себя! Знать, кручинушке высоко до тебя! Ты один, мой друг, гуляешь в небесах, Ты на небе так, как я в чужих краях; А не знаешь муки тяжкой — быть одним, И не сетуешь с приятелем своим!.. Ах! Всмотрись в мои заплаканны глаза, Отгадай, что говорит моя слеза: Травка на поле лишь дожжичком цветёт, А в разлуке сердце весточкой живёт! Всё ли милая с тобой ещё дружна, Пригорюнившись, сидит ли у окна, Обо мне ли разговор с тобой ведёт И мои ли она песенки поёт?.. Птичка пугана пугается всего! Горько мучиться для горя одного! Горько плакать и конца бедам не знать! Не с кем слёз моих к любезной переслать! У тоски моей нет крыльев полететь, У души моей нет силы потерпеть, У любви моей нет воли умереть! Изнывай же на сторонушке чужой, Как в могиле завален один живой! Будь, любезная, здорова, весела; Знать, ко мне моя судьбинушка пришла! <1805>

38. Песня («Среди долины ровныя…») [55]

Среди долины ровныя, На гладкой высоте, Цветёт, растёт высокий дуб В могучей красоте. Высокий дуб, развесистый, Один у всех в глазах; Один, один, бедняжечка, Как рекрут на часах! Взойдет ли красно солнышко — Кого под тень принять? Ударит ли погодушка — Кто будет защищать? Ни сосенки кудрявыя, Ни ивки близ него, Ни кустики зеленые Не вьются вкруг него. Ах, скучно одинокому И дереву расти! Ах, горько, горько молодцу Без милой жизнь вести! Есть много сребра, золота — Кого им подарить? Есть много славы, почестей — Но с кем их разделить? Встречаюсь ли с знакомыми — Поклон, да был таков; Встречаюсь ли с пригожими — Поклон

да пара слов. Одних я сам пугаюся, Другой бежит меня. Все други, все приятели До черного лишь дня! Где ж сердцем отдохнуть могу, Когда гроза взойдет? Друг нежный спит в сырой земле, На помощь не придет! Ни роду нет, ни племени В чужой мне стороне; Не ластится любезная Подруженька ко мне! Не плачется от радости Старик, глядя на нас; Не вьются вкруг малюточки, Тихохонько резвясь! Возьмите же всё золото, Все почести назад; Мне родину, мне милую, Мне милой дайте взгляд! <1810>

55

В основе напева — мелодия песни Козловского на слова Карабанова «Лети к моей любезной…». Музыка — вариации Глинки и гитаристов Сихры и Высотского. Упоминают И. А. Гончаров («Воспоминания»), И. И. Лажечников («В старом доме»), А. Н. Островский («Гроза», «Трудовой хлеб»).

39. «Вылетала бедна пташка на долину…» [56]

Вылетала бедна пташка на долину, Выроняла сизы перья на долине. Быстрый ветер их разносит по дуброве; Слабый голос раздается по пустыне!.. Не скликай, уныла птичка, бедных пташек, Не скликай ты родных деток понапрасну, — Злой стрелок убил малюток для забавы, И гнездо твое развеяно под дубом. В бурю ноченьки осенния, дождливой Бродит по полю несчастна горемыка, Одинехонька с печалью, со кручиной; Черны волосы бедняжка вырывает, Белу грудь свою лебедушка терзает. Пропадай ты, красота, моя злодейка! Онемей ты, сердце нежное, как камень! Растворися, мать сыра земля, могилой! Не расти в пустыне хмелю без подпоры, Не цвести цветам под солнышком осенним, — Мне не можно жить без милого тирана. Не браните, не судите меня, люди: Я пропала не виной, а простотою; Я не думала, что есть в любви измена; Я не знала, что притворно можно плакать. Я в слезах его читала клятву сердца; Для него с отцом я, с матерью рассталась, За бедой своей летела на чужбину, За позором пробежала долы, степи, Будто дома женихов бы не сыскалось, Будто в городе любовь совсем другая, Будто радости живут лишь за горами… Иль чужа земля теплее для могилы? Ты скажи, злодей, к кому я покажуся? Кто со мною слово ласково промолвит? О безродной, о презренной кто потужит? Кто из милости бедняжку похоронит? <1810>

56

На мелодию народной песни «Вылетала голубица». Есть сведения о существовании музыкальной версии Кашина.

40. Соловушко [57]

Для чего летишь, соловушко, к садам? Для соловушки алеет роза там. Чем понравился лужок мне шелковой? Там встречаюсь я с твоею красотой. Как лебедушка во стаде голубей, Среди девушек одна ты всех видней! Что лань быстра, златорогая в лесах, С робкой поступью гуляешь ты в лугах. Гордо страстный взор разбегчивой блеснул; Молодецкий круг невольно воздохнул, Буйны головы упали на плеча, Люди шепчут: для кого цветет она? Наши души знают боле всех людей. Наши взоры говорят всего ясней. Но когда, скажи, терпеть престану я? Дни ко мне бегут, а счастье — от меня. Пусть еще я не могу владеть тобой, Для чего же запретил тиран мне злой Плакать, видеться с красавицей моей? И слезам моим завидует, злодей! <1830>

57

Музыка Варламова.

41. «Не липочка кудрявая…»

Не липочка кудрявая Колышется ветром, Не реченька глубокая Кипит в непогоде, Не белая ковыль-трава Волнуется в поле, — Волнуется ретивое, Кипит, кипит сердце; У красной у девицы Колышутся груди; Перекатным бисером Текут горьки слезы; Текут с лица на белу грудь И грудь не покоят! Ах, прежде красавица Всех нас веселила, А ныне красавица Вдруг стала уныла. Развейтесь, развейтесь вы, Девически кудри! Поблекни, поблекни ты, Девическа прелесть! К чему вы мне надобны, Коль вы не для друга? К чему мне наряды все, Коль он не со мною? С кем сладко порадуюсь, С кем сладко поплачу? Ты, милый друг, радостью, Ты был мне красоюI Тебя только слышала, Тобою дышала, В тебе свет я видела, В тебе веселилась!.. С собою ты сердце взял — Чем жить, веселиться? Родные вкруг сердятся, Что я изменилась; Другие притворствуют, А я не умею!.. Ах, с дальней сторонушки Пришли ко мне весточку, Что здрав ты и радостен И что меня помнишь! Тогда улыбнуся я На белый свет снова; Тогда и в разлуке злой Сольемся сердцами! Тогда оживу опять Для вас, добры люди! <1830>

42. «Меня любила ты — я жизнью веселился…» [58]

Меня любила ты — я жизнью веселился, День каждый пробуждал меня к восторгам вновь; Я потерял тебя — и с счастием простился: Ах, счастием моим была твоя любовь! Меня любила ты — средь милых вдохновений Я пел прекрасную с зарею каждой вновь; Я потерял тебя — и мой затмился гений: Ах, гением моим была твоя любовь! Меня любила ты — я добрым быть стремился, Искал несчастного, чтоб дать ему покров; Я потерял тебя — мой дух ожесточился: Добротою моей была твоя любовь!.. <1806>

58

Первая публикация под заглавием «К ней (рондо)», без подписи. Предполагается, что прототипом текста является неустановленный французский источник (ср. «Когда я был любим…» В. А. Жуковского с подзаголовком «Перевод с французского»). Музыка Литандера (1832).

43. Велизарий [59] [60]

Малютка, шлем нося, просил, Для бога, пищи лишь дневныя Слепцу, которого водил, Кем славны Рим и Византия. «Тронитесь жертвою судеб! — Он так прохожих умоляет. — Подайте мальчику на хлеб: Он Велизария питает. Вот шлем того, который был Для готфов, вандалов грозою; Врагов отечества сразил, Но сам сражен был клеветою. Тиран лишил его очей, И мир хранителя лишился. Увы! свет солнечных лучей Для Велизария закрылся! Несчастный, за кого в слезах Один вознес я глас смиренный, Водил царей земных в цепях, Законы подавал вселенной; Но в счастии своем равно Он не был гордым, лютым, диким; И ныне мне твердит одно: „Не называй меня великим!“ Не видя света и людей, Парит он мыслью в царстве славы, И видит в памяти своей Народы, веки и державы. Вот постоянство здешних благ! Сколь чуден промысл твой, содетель! И я, сиротка, в юных днях Стал Велизарью благодетель!..» <1806>

59

Романс-баллада. Музыка Жилина (1814). Звучала у П. Ободовского в его постановке драмы Э. Шенка «Велизарий».

60

Велизарий — византийский полководец VI в. Был в опале у императора Юстиниана.