Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова
Шрифт:
— Можешь воспользоваться ванной, — сказала Марина. — Сейчас принесу полотенце.
Встав под душ, Дмитрий Емельянович испытал райское наслаждение. Изгнанный из прежней теплой жизни, он начинал находить удовольствие в жизни новой, зарождающейся, озвученной ураганом.
— Я назову эту атаку «ураган», — пробормотал он, прибавляя горячей воды. — «Русский ураган», — добавил он, чуть подумав.
Тут в мыслях его пробежала нехорошая крыса. Он вспомнил про доллары. Две тысячи долларов лежали у него в чемодане в портмоне из воловьей кожи. Отступные, выданные Лжедимитрием за то, что Выкрутасов покинет дом на Петровском бульваре в канун дня рождения Гориллыча. Дмитрий Емельянович отказывался от них как мог, но подлый Гориллыч сам вложил их в кожаное портмоне и всунул в чемодан. Выкинуть из чемодана бумажник с долларами у Выкрутасова сил не хватило. В конце концов, они по праву принадлежали ему в качестве возмещения морального ущерба.
Он поспешил вылезти из душа, вытерся и обрядился в светло-серые шорты и майку цвета индиго. Босиком вышел из ванной и счастливо выдохнул:
— Хорошо!
Марина, переодетая в красный шелковый халат, стояла около чемодана и разглядывала выкрутасовский паспорт.
— Ну и фамильичка! — рассмеялась она, увидев ополоснувшегося гостя. — Никогда бы не поверила, что такие бывают.
— А что тут такого? — обиженно пожал плечами Дмитрий Емельянович. — Между прочим, ты-то хоть знаешь, что такое выкрутасы?
— Выкрутасы они и есть выкрутасы, — усмехнулась Марина.
— Ну что же это по-твоему?
— Ну как что! Когда выделываются, жульничают, всякое такое.
— Темнота! — покачал головой обладатель смешной фамилии. — В старину выкрутасами назывался особо сложный, изощренный и искусный узор, самая лучшая и дорогостоящая вышивка. Понятно? В словаре Даля посмотри, если не веришь.
— У меня нет.
— Подарю.
— Подари, ловлю на слове, я давно хотела приобрести. Так, поехали дальше, Дмитрий Емельянович, — сказала она, перелистывая страничку в выкрутасовском паспорте. — Двадцать третье мая пятьдесят восьмого. Вам, значит, сорок годков недавно исполнилось. Гэ Светлоярск. Родились мы, значит, не в Москве. Светлоярское кружево. Русский. Молоденьким очень смешной был. А тут постарше. — Она перевернула страничку и посмотрела на вторую фотографию. — Здесь уже более похож на теперешнего. А подпись-то, подпись! Вот уж где и впрямь сложный узор! Так, семейное положение. Зарегистрирован брак с гражданкой Комовой Раисой Алексеевной. Зарегистрировано расторжение брака с Выкрутасовой Раисой Алексеевной.
— То-то и оно, что женишься на девушке, носящей собственную фамилию, а разводишься с женщиной, носящей твою, — вздохнул Выкрутасов.
— Ценное наблюдение, — признала Марина. — Так, дети. Детей нет. Почему? Не получилось или не хотели?
— Ладно, положи документ на место. Как там стихия? — Дмитрий Емельянович, снова загрустив, подошел к окну на кухне. В тяжелых сумерках двора продолжал хлестаться ураган.
— Ты гляди, не кончается! Сколько всего наломало-то.
— Прописка в порядке, — завершила Марина досмотр документа. Она бросила паспорт обратно в чемодан и подошла к Выкрутасову. — Чего загрустил, узор? Не грусти, счас коньяку хлопнем.
Она достала из шкафчика бутылку армянского, в которой оставалось меньше трети. Разлила в большие круглые бокалы.
— Я пью за стихию, бросившую нас в объятия друг друга! — приободряясь, воскликнул Дмитрий Емельянович.
— Не знаю, как насчет объятий, но за стихию можно, — чокнулась своим бокалом о бокал Выкрутасова Марина и выпила свой коньяк махом.
— Во дает! — воскликнул Выкрутасов и повторил ее подвиг. Внутри стало горячо и снова там воцарилось ощущение блаженства и предвкушение блистательных перемен жизни. На столе образовалась закуска в виде копченой колбасы и сыра.
— Ну, рассказывай, обозреватель, какой вид спорта ты обозреваешь? Спортивное кружево? Вышивание наперегонки?
— Угадала.
— А если серьезно?
— Футбол.
— Никогда не понимала, что вы, мужики, в нем находите. Мой муж, бывало… Что такой испуг в глазах? Расторжение брака зарегистрировано, можешь не волноваться. Так вот, бывало, как чокнутый уставится в телевизор и ничего вокруг не замечает.
Дмитрий Емельянович вспомнил про матч Голландия — Южная Корея, но тотчас сообразил, что не стоит просить посмотреть его, можно все испортить.
— Лучше футбола нет ничего на свете, — все же возразил он. — Один английский тренер сказал: «Некоторые думают, что футбол равен вопросам о жизни и смерти, на самом деле все гораздо серьезнее». Остроумно, правда?
— Не знаю, — пожала плечами Марина. — Жалко, что коньяк кончился. Я, кажется, все-таки разболеваюсь. Ты не мог бы сбегать на Сухаревку за ещем? Я тебе зонтик дам.
— Что с тобой попишешь! Ты — как стихия. Давай свой зонтик.
Он отправился «за ещем». Дождь значительно ослаб, да и ветер уже не назовешь ураганным, хотя деревья все равно продолжали сильно возмущаться. Всюду на улице виднелись следы разрушений, будто и впрямь после бомбардировки.
— Русский ураган, русский ураган… — бормотал Дмитрий Емельянович, стараясь как можно меньше попадать в лужи. Бумажник с долларами и паспорт лежали у него в кармане шорт. Пришлось сначала искать обменный пункт, менять полсотни на рубли, потом он купил коньяк, шампанское, то да се на закуску. В сгущающихся сумерках вернулся в дом Марины, о которой почти ничего не знал, даже сколько ей лет и чем она занимается. Когда она открыла ему дверь, он хлопнул пробкой шампанского и запел:
— Пять минут, пять минут, с Новым годом, с новым счастьем!
— Здра-авствуй, Дедушка Мороз, — насмешливо проворчала Марина. — Ты подарки нам принес?
— Новый год, Мариночка! Ты хоть понимаешь, что этот ураган знаменует собой новое летосчисление для меня? И, может быть, не только для меня.
— Для меня, что ли?
— А почему бы и нет? Где бокалы под шампанское?
Они стали хлестать шампанское, и оно здорово ударило Выкрутасову в голову. Когда от шампанского опять вернулись к коньяку, Дмитрий Емельянович громко кричал:
— Русский ураган! Ты понимаешь, дитя мое, что такое русский ураган? Скоро весь мир узнает об этом. Я — носитель великой тайны русского урагана. То, что произошло сегодня, имеет глобальный исторический смысл. Характер этого события свидетельствует о его непреходящем значении. Он изменит всю карту мира. Выпьем за глобальное изменение карты мира, выпьем за всемирные изменения, радость моя!
В нем проснулся тот, кем он был все самые счастливые годы своей сознательной жизни. Политинформатор одной из главных футбольных команд Москвы. С этой командой он, будучи политинформатором, в свое время объездил весь Советский Союз, побывал во многих странах мира. Должность его была хотя и не очень нужная, но очень почетная, и когда-то к Дмитрию Емельяновичу относились с огромным уважением. С наступлением эпохи Горбачева авторитет политинформатора стал понемногу расшатываться. После августовского путча встал вопрос о необходимости держать в команде политинформатора. Тогда Дмитрию Емельяновичу пришлось пойти на компромисс и выдумать себе новую профессию. Он стал деминформатором, то есть принялся информировать футболистов о том, как проводятся в нашей стране демократические реформы. После разгона Верховного Совета Россию окончательно направили на путь капитализма и чистогана. Вскоре должность деминформатора безжалостно сократили как лишнюю. Так Выкрутасов и стал безработным. Тем самым безработным, о которых он так часто поведывал на своих политинформациях в конце семидесятых и начале восьмидесятых годов двадцатого столетия.