Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

Сегень Александр Юрьевич

И Дмитрий Емельянович вновь очутился в этой квартире. Котяра вышел ему навстречу и спросил:

— М-мыр?

— Привет, рыжий, — кивнул ему Дмитрий Емельянович. — Как видишь, это опять я. Преступника тянет на место преступления.

Он старательно запер все замки и, пройдя в первую попавшуюся комнату, плюхнулся в кресло.

Глава пятая

БЛЕФ

В

этом матче мы должны быт разгромить марокканцев в пух и прах, но эти черти так ловко водили нас за нос, что в итоге выиграли — 0:0. Питер Шилтон

Он решил провести здесь ночь. Будь что будет, не колышет. Хозяйка квартиры явится только завтра утром. А сегодня, между прочим, немцы играют с югославами, такой матч никак нельзя прозявкать. Где, кстати, телевизор?

Дмитрий Емельянович встал, прошел в другую комнату и уселся там в другое кресло, стоящее напротив огромного телевизора, объединенного с видеомагнитофоном. Им овладело расслабление. Даже если Людвиг и Жендос явятся сюда искать его, вряд ли они смогут взломать дверь. Эта квартира — как крепость. Не случайно же они придумали этот троянский холодильник.

Сравнение с историей хитроумного захвата Трои позабавило Дмитрия Емельяновича, и он сказал коту:

— Нет ничего нового под солнцем.

Кот, снова взявшийся следить за пришельцем, сожмурился, соглашаясь с этой мудростью.

— Ты давно ел, приятель? — спросил его Выкрутасов. — Небось тебя сплошным «Китикетом» замучили. Я слышал, тут целых три холодильника. Не картины же она в них держит, правда?

Он смелел на глазах. Как у себя дома, отправился шуровать по холодильникам. Все три обитали в огромной кухне. Ворвавшись в первый, Дмитрий Емельянович обнаружил там изобилие всякой всячины. Кот мгновенно из сурового стража превратился в самого закадычного приятеля. Он вился у ног Выкрутасова и мурлыкал, во всеуслышанье объявляя об окончании войны:

— М-мир, м-м-мир, мир-мир.

— Точно, что тебя закитикетили! — рассмеялся Дмитрий Емельянович весело, извлекая из холодильника ветчину, паштет, свиные колбасы и прочую снедь. В другом холодильнике им были найдены всевозможные сорта пива и сухих вин. Несколько растерявшись перед таким изобилием, Выкрутасов остановился на большой бутыли белого французского вина. Вообще-то он не любил разнообразия, когда стоишь и не знаешь, что выбрать, настолько всего много, глаза разбегаются. Но тут он даже похвалил:

— Классная у тебя, кот, хозяйка!

И он уселся пировать, побрасывая котофею разные лакомые кусочки, которые тот съедал с видом существа, давно ожидавшего льгот и наконец-то их дождавшегося. Сам же Выкрутасов наелся довольно быстро. Вино приятно растекалось по телу, сначала создавая внутри столб холода, а потом швыряя в руки и ноги ласковое тепло Франции.

— Хорошо! — воскликнул Дмитрий Емельянович, сделав восхождение на вершину блаженства.

Отвратительная трель, долетевшая из кармана шорт, свергла его с этой вершины. Он вытащил телефон и, немного поразмыслив, решил откликнуться:

— Слушаю.

— Ну ты, «Электролюкс» драный, — раздался мерзкий голос Людвига. — Ты не думай, что мы тебя не отыщем. Выкрутасов Дмитрий Емелевич, пятьдесят восьмого

рождения, город Смоленск. Пожалеешь, что паспорт Маришке показал. Короче, мы тебя ставим на счетчик. Сейчас ты должен нам тыщу баксов. Завтра будешь должен две, послезавтра — три. И так каждый день будет прибавляться по штуке. Понял? Так что советую принести прямо сейчас, Мариша говорит, у тебя есть.

— Есть, да не про вашу честь, — смело отвечал Дмитрий Емельянович. Он обиделся, что его назвали Емелевичем.

— Ну и дурак, — злобно усмехнулся Людвиг. — Боишься к нам на квартиру являться, я могу приехать к тебе, куда прикажешь. Ты где сейчас?

Выкрутасов малость поразмыслил и хитро ответил:

— В троллейбусе еду.

— Где именно?

— По кольцу. Подъезжаю к Маяковке.

— Хорошо. Выходи и там стой около памятника. Я сейчас подъеду. Договорились?

— Пес с вами.

Положив телефон на стол, Дмитрий Емельянович злорадно рассмеялся, представив себе, как Людвиг приедет к памятнику Маяковскому и будет там искать его, раздражаясь. И хорошо, что Марина неправильно запомнила город, где он родился, Смоленск вместо Светлоярска. Возможно, это ему будет на руку.

Он встал и, разминаясь, прошелся по комнатам. Наконец сосчитал их — пять. Это в тот раз с перепугу ему померещилось чуть ли не двадцать. Он остановился перед злополучным черным кругом, в который плотоядно впились красные зубья треугольника. Он почувствовал нечто очень недоброе, исходящее от этой картины, и поспешил перейти в другую комнату. На кухне снова затрезвонил телефон Людвига.

— Выкрутасов! Ты уже на месте?

— Стою под памятником Владимиру Владимировичу.

— Ответь, ты, когда уходил от нашей пациентки, дверь захлопнул?

— Разумеется.

— Точно?

— Как пить дать.

— Хорошо. Я еду к тебе. Никуда не уходи. Жди меня.

Дмитрий Емельянович допил бутылку вина, и его стало клонить в сон. Он вспомнил про тайну Льва Яшина, но решил все же сначала малость поспать, а уж потом сесть за изложение. В спальне у Тамары Ромодановской стояла широченная кровать, готовая вобрать в свое лоно уставшего человека, стоило только снять покрывало. Раздеваясь, Дмитрий Емельянович вообразил, какое лицо будет у хозяйки дома, если она вдруг нагрянет раньше времени и застанет в своей постели незнакомого мужчину. Забравшись под одеяло, Выкрутасов сладко потянулся и широко зевнул. Телефон Людвига он положил рядом. Кот устроился у него в ногах, тракторно рокоча. Тотчас Дмитрий Емельянович очутился с фотоаппаратом у самой кромки футбольного поля. Наши подавали угловой в игре с бразильцами… Но тут снова прозвучала отвратительная трель. Проснувшись, Выкрутасов схватил телефон.

— Ты где, гнида? — рявкнул в телефоне злой голос Людвига.

— Извини, брат, я передумал, — спросонья пробормотал Дмитрий Емельянович. — Решил поехать на родину, в Смоленск. Стою сейчас на Белорусском вокзале, в кассах дальнего следования. Подъезжай сюда. Жду.

— Ну смотри же, с-с-сука!

Выкрутасов снова погрузился в сон. На этот раз ему зачем-то снился ярко-желтый носорог. Когда телефон в очередной раз затрезвонил и Дмитрий Емельянович взял его, Людвиг рявкнул:

— Ну и?..