Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова
Шрифт:
— Его и так рано или поздно убьют, — сказал он, отрекаясь от внезапно запланированного Тамарой убийства. — Каждый день по телевизору в «Дежурной части» показывают таких представителей нового класса с дырками в башке.
— Нет, вожатка, я хочу, чтобы ты лично продырявил ему каску, — стояла на своем жаждущая мести. — Как я ненавижу этого молодого нахала! Нет, только ты! Ты возьмешь пушку, а у меня есть превосходная новенькая «береттка», целочка нестреляная, и поедешь прямо сейчас к нему. Убьешь, а заодно заберешь мою машину.
— По-моему, ты любишь не меня, а его, — сманеврировал Дмитрий Емельянович. Сейчас он готов был не то что на сутки — на месяц затечь с Тамарой, лишь бы не ехать и не убивать никого из нестреляной «береттки».
— С чего ты взял?
— Ты с такой страстью жаждешь его смерти, как желают смерти обожаемым негодяям.
— Ты прав, я действительно доселе нахожусь во власти его дьявольских чар, — поникла Тамара и стала пьянеть прямо на глазах. — Но люблю я только тебя. Всю свою жизнь. Тридцать лет. Я сейчас упаду, а ты подхватишь меня и унесешь в кроватку, ланно? Вожатушшшш… Милень…
Тут раздалось давно позабытое треньканье мобильного телефона. Найдя переговорное устройство в комнате иззебренного кругова, Выкрутасов услышал снова голос Людвига:
— Ну ты, блин, доехал до своего занюханного Смоленска?
— Доехал и только недавно лег спать. Всю ночь тут с братвой в бане парился с телками. — Выкрутасов сам от себя не ожидал, что так ловко ответит.
— Не боись, мы и на твою братву ножички подберем, — уже не столь страшно произнес Людвиг. Он еще что-то проквакал невразумительное и закончил обещанием в скором времени перезвонить.
Бросив телефон на стол, Дмитрий Емельянович оглянулся и увидел в дверях Тамару. Она пьяно покачивалась и с ужасом смотрела на него.
— Минька! — жалобно выдавила. — Ты что, крутой? Как это пошло! Ну почему вы все, бывшшш пионеры, комсомолисты, вожаки, в бандиты подались, а?
— Я не бандит, — сказал Выкрутасов. — Но мне приходится притворяться крутым. Понимаешь?
— Аха, — мотнула головой Тамара и чуть не грохнулась. — Ни хрена не понимаю.
— Тебе и не надо ничего понимать, кроме того, что я есть, что я нашел тебя, что я люблю тебя и шел к тебе всю жизнь.
— Мудр-р-рёно! — воскликнула Тамара, и тут ему пришлось срочно вести ее туда, где сверкала великолепием разнообразная импортнейшая сантехника. Исполнив свой долг перед одним из главных достижений сантехнического гения, бледно-зеленая госпожа Ромодановская отблагодарила лже-вожатого черной неблагодарностью.
— Сволочь же ты! — сказала она ему. — Это ты во всем виноват, что у меня жизнь не сложилась.
— Глядя на твои апартаменты, никак не констатируешь, что у тебя не сложилась жизнь, — ядовито заметил Выкрутасов.
— Дурак! — квакнула Тамара. — Что ты в этом понимаешь! Ведь я всю жизнь старалась ради твоего появления. Как ты мог тридцать лет дрючить меня ожиданием! Женщина — не вино, от старости не улучшает качеств. Ну что ты стоишь и смотришь на меня, бестолочь! Хватай и неси свою пионерочку!
И ему ничего не оставалось делать, как выполнять ее приказание. Внося Тамару вновь в спальню, бедный Дмитрий Емельянович подумал: «Придется забивать этот гол!»
Глава седьмая
И ОТ БАБУШКИ УШЕЛ…
Футбол — самая существенная из несущественных вещей. Франц Беккенбауэр
— Тебе вправду было хорошо со мной?
— Очень.
— В точности так же, как тридцать лет назад?
— Даже лучше.
— Верю. Конечно, я тогда дышала свежестью, а теперь нет, но зато с тех пор я очень многому научилась по этой части.
Свежестью Тамара Сергеевна и впрямь не дышала. Запахи из ее рта очень не вязались с роскошью квартиры. «У нее, должно быть, проблемы с желудком, — неприязненно думал Дмитрий Емельянович. — Странно, вроде бы хорошо питается…»
Он мучительно сознавал, что придется все-таки бежать из всей этой роскоши. Его настораживали перепады в настроении Тамары, пугали ее призывы расправиться с негодяем Василием. И очень не хотелось забивать вымученные голы, а потом врать, как ему было хорошо. Кроме того, он заметил лежащие на столике возле кровати очки. Должно быть, она близорука. Что, если, разглядев его как следует сквозь очки, она не увидит сходства с пионервожатым Минькой? Да и можно ли долго ломать комедию, будучи обладателем паспорта? Рано или поздно…
— Сколько времени, вожатушка? У тебя зрение хорошее? Циферблат различаешь?
Он посмотрел на настенные часы. Она и впрямь близорука.
— Десять.
— Где же эти козлы? — возмущенно фыркнула она.
— Какие козлы? — спросил Дмитрий Емельянович и тут только вспомнил про вчерашнюю авантюру.
— Вчера мне холодильник по ошибке привезли. Обещали все выяснить и сегодня в половине десятого за ним приехать.
— Холодильник? — изобразил Выкрутасов удивление.
— В прихожей видел огромную коробку?
— Видел. Но… Она ведь пустая.
— Как пустая?
— Я сам удивился — валяется на полу пустая коробка из-под импортного холодильника.
— То есть!.. — Тамара Сергеевна вскочила и, забыв даже накинуть халат, устремилась в прихожую. Дмитрий Емельянович успел лишний раз отметить несоответствие ее тела его идеалу женской красоты — слишком тощая, увядшая, на ногах синие прожилки, груди мятые. Излишне худых он столь же не любил, сколь и непомерно толстых.
В спальню она вернулась через некоторое время уже одетая в длинный шелковый халат синего цвета, расшитый белоснежными лилиями, будто стяг донаполеоновской Франции.