Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова
Шрифт:
Одевшись и умывшись, он постучал в другую комнату и узнал у Дининой мамы, что Дина отправилась на работу.
— А где она работает?
— На ткацкой, конечно, где ж еще!
— Придет часов в шесть-семь?
— Едва ли. Скорее всего обратно в своей ЦСКА до позднего вечера проторчит.
— В ЦСКА? — удивился Выкрутасов. — Она спортом занимается?
— Шут их там знает, чем они занимаются, — проворчала пожилая женщина. — Совсем себя довела до точки. Не ест ничего.
— А какой вид спорта? Случайно не женский футбол? — окрыленный известием про ЦСКА, спросил Выкрутасов, но снова получил туманный ответ:
— Сказала бы я, какой там вид спорта, да лучше уж умолчу.
— А вы-то сами не голодная?
— Конечно, голодная! Она и меня заставляет по средам и пятницам с голоду подыхать.
— Это уж она зря. Я сейчас мигом.
Выкрутасов сходил в магазин, накупил продуктов, принес их и стал раскармливать Динину маму, Ирину Викторовну. Он принял правильное решение для начала подвести свой ледокол с этого бока. База для будущего успеха была обустроена — Ирина Викторовна резко подобрела к московскому гостю, все расспрашивала о его похождениях, а он с большой охотой рассказывал.
После полудня Выкрутасов отправился по жаре в администрацию камышинского «Текстильщика» со своим манифестом, и день пошел псу под хвост. Там он долго не мог встретиться с кем-нибудь, кому можно было бы доверить, его перебрасывали от одного к другому, и никого он не мог припомнить из тех, с кем встречался в тот свой давний приезд. Наконец его выслушали как следует и попросили оставить манифест до понедельника. Потом он очень долго добивался, чтобы сняли ксерокопию, искал по всему городу, где есть ксерокс… Короче говоря, на улицу Егорова Дмитрий Емельянович возвратился ближе к закату.
Дверь ему открыла Дина. Весь день он думал о ней, о таинственном ЦСКА, в который она ходит по уверению Ирины Викторовны. Что это за ЦСКА в Камышине? И вообще…
— Здравствуй, — сказала Дина. — Где ты пропадал столько времени? Я уже давно тебя дожидаюсь, с восьми.
— Мне Ирина Викторовна сказала, что ты опять допоздна будешь в ЦСКА. Дин, а что за ЦСКА может быть в Камышине?
— Филиал, — ответила она.
— А, понятно. А по какому виду спорта? Случайно не женский футбол?
— Нет, — улыбнулась льдинка, вроде бы даже слегка оттаивая. — Пойдем, посидим, поговорим.
Они разместились в иконной комнате. Он сел на кровать, она на стул, некоторое время внимательно молчали, глядя друг на друга. Потом она вновь спросила:
— Так где же ты был все это время?
— Сегодня?
— Нет, вообще, все эти годы.
— Я блуждал… Я — как блудный сын… Точнее, я — твой блудный жених. И вот свершилось возвращение.
Все-таки двенадцать лет работы политинформатором и два года в деминформаторах сделали свое дело — язык у Выкрутасова был хорошо подвешен, и за словом Дмитрий Емельянович в карман не лез. Умел, как говорится, быстро налаживать контакт с аудиторией, знал, на какие точки давить.
— Понятно, — вздохнула, еще слегка оттаяв, льдинка. — А сегодня? Я думала, ты будешь дожидаться меня. Может быть, даже встретишь после работы…
— Сейчас ты все поймешь, Диночка. — Он встал, прошелся по комнате и произнес грозно: — Ты знаешь, кто я такой? Не исключено, что я — русский мессия.
Эффект, произведенный его откровением, оказался несколько противоположным ожидаемому — Выкрутасов увидел, как Дина вмиг оледенела, превратилась в айсберг.
— В определенном смысле мессия, — поспешил он ограничить себя, — футбольный. Вот, прочти, пожалуйста, это.
Он дал ей читать манифест тычизма. Она прочитала один раз, посидела минут пять с закрытыми глазами, потом перечитала текст заново и произнесла:
— Ты — видьядхар.
— Видео — кто? — не понял Выкрутасов.
— Видьядхар. Носитель мудрости.
Такой перевод мудреного слова Выкрутасову вполне пришелся по душе.
— Это по-каковски? — спросил он.
— Неважно, — сказала Дина. — Я чувствую, что этот текст заряжен колоссальной праной. Жизненной энергией. Он — как ураган, заключенный в прочном сосуде, готовый вырваться и сметать все на своем пути.
— Сегодня я отнес этот текст в «Текстильщик». Если у них мозги и сердца не покрылись плесенью, отсюда, из маленького Камышина, начнется возрождение русского футбола, а вместе с ним и всей России.
— Этого мало, — сказала Дина. — Ты должен вступить в ЦСХА.
— В ЦСКА? — вскинул брови Дмитрий Емельянович.
— Да нет же, не в ЦСКА, а в ЦСХА, — поморщилась она.
— А что это?
— Церковь Свами Христа Абсолюта.
— С нами?
— Нет, Свами, это одно слово, означающее высочайшую святость. Наша церковь основана на христианстве, но включает в себя все самое лучшее, что есть в других религиях.
«Час от часу не легче, сектантка!» — Лоб Дмитрия Емельяновича покрылся испариной.
— И давно ты?.. — спросил он робко.
— Вступила в ЦСХА? Очень давно. Сто семьдесят лет тому назад. Правда, в своей нынешней, седьмой и последней, жизни я лишь недавно это осознала, в позапрошлом году.
— Ты сказала: «в седьмой и последней»?..
— Человеку отпущено семь жизней. Я сейчас живу свой последний жизненный срок. И должна совершить в нем самое главное деяние. Я чувствую, что ты не случайно прибыл. Ты поможешь мне стать матерью. Я хочу стать матерью аватара. Я чувствую в себе силы стать матерью аватара. Я до сих пор девственна. Я ждала тебя. Ты — видьядхар. Знаешь, как меня зовут в ЦСХА?
— Как? — спросил Выкрутасов, чувствуя, что капля пота медленно потекла по позвоночнику.
— Меня зовут Динамисса, — торжественно объявила бедная льдинка, которой явно кто-то очень здорово заморочил голову. — По-гречески это означает «владеющая огромной силой». Во мне сила и мощь. В тебе — мудрость. Только при таком сочетании мы сможем родить аватара.
— А аватар — это кто? — покраснев, спросил московский гость.
— Аватар — высшее существо. Сын Свами Христа Абсолюта. Он может оказаться и дочерью, это не столь существенно. Даже скорее всего, что на сей раз аватар явится в женском обличье. Ну что, Видьядхар, готов ли ты взять в жены Динамиссу?