Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова
Шрифт:
— Готов, — вымолвил Дмитрий Емельянович так, будто произносил — «да» в загсе. А в голове у него при этом все же пронеслась ироничная мыслишка: «Если только Динамисса не окажется динамисткой!»
Он подошел к ней и, не зная, как поступить, возложил ладони ей на голову. Она блаженно прикрыла глаза.
— Какие у тебя руки… — прошептала ласково. — Именно такие и должны быть у Видьядхара.
Он повел ладони вниз, по ушам и шее, затем наклонился и хотел было поцеловать Дину в губы, но она вмиг распахнула глаза и отпрянула:
— Никаких прикасаний! Прикасаниями мы губим все! Ты проделал такой долгий путь ко мне. Теперь ты должен проделать путь к последнему знанию о непогрешимом соитии.
«Нет, точно — динамо!..» — снова затосковал Выкрутасов. А ему уж начинало казаться, что она так оригинально соблазняет его. Он обиженно отошел к окну.
— Ты расстроился? — снова ласково произнесла Динамисса.
— Я всего лишь хотел поцеловать тебя, это так естественно, — пожал плечами Видьядхар Выкрутасов.
— Не огорчайся. Ты еще не знаешь, какое великое блаженство ждет тебя впереди. Но ты должен набраться терпения, мой долгожданный Видьядхар. Ты нетерпелив, и это немудрено, ибо ты живешь пока еще только вторую свою жизнь. Удивительно другое, что уже во втором воплощении ты обрел столько знания. Попробуй поцеловать меня на расстоянии. Вот смотри, сейчас я поцелую тебя, и ты почувствуешь на губах мой поцелуй.
Она умолкла, внимательно глядя ему в лицо. Потом спросила:
— Почувствовал?
— Почувствовал, — соврал он.
— Теперь ты понимаешь, о чем я?
— Понимаю.
— Наверное, на сегодня хватит. Я сегодня изнуряла себя постом. Сегодня постная пятница наложилась на Петровский пост, а в такие дни мы, прихожане ЦСХА, не вкушаем пищи вообще. Мне надо отдохнуть. Спокойной ночи, Видьядхар.
— Извини за один вопрос. Телевизор никак нельзя посмотреть? — спросил все же Дмитрий Емельянович. — Я вчера пробовал его включить, но он не работает, а сегодня первые четвертьфиналы.
— Он работает, — сказала Динамисса. — Но не в обыденном понимании. Вот гляди, я сажусь напротив него и смотрю. И вижу на экране все, что захочу увидеть.
— И можешь увидеть любой город Франции?
— Если очень захочу. Или если ты очень захочешь.
— В таком случае… — Выкрутасов отыскал свою книжечку с расписанием чемпионата мира. — В таком случае постарайся увидеть город Нант, футбольный стадион. Что там? Кто играет?
Она некоторое время молчала, потом пожала плечами:
— Кто-то играет.
— Футболки и трусы какого цвета? — нетерпеливо спросил Дмитрий Емельянович.
— Красные… белые… — через некоторое время пробормотала Динамисса.
— У одних красные и белые, а у других?
Вновь она долго молчала. Наконец вымолвила:
— У одних красные майки и белые трусы, у других, наоборот, — белые майки и красные трусы. Прости, я очень устала, хочу пойти отдохнуть. Не сердись на меня, ладно?
Когда она ушла, он стал расхаживать взад-вперед по комнате. Мысли у него путались. Уехать прямо сейчас? Или все же дождаться понедельника, ответа из «Текстильщика»? А может, она и впрямь лишь играет с ним, мстит за столь долгое его отсутствие? И может быть, сегодня она придет к нему ночью? Красно-белые и бело-красные… Кто же это с кем играет? Допустим, с одной стороны датчане, а с другой? Хорватия? Норвегия? Чили?.. Да нет, она ему морочила башку, а он теперь мучается! Ужасно, что огромный чемпионат мира протекает мимо! Проклятый Гориллыч! А тут еще и ЦСХА! Нет, надо бежать, а то еще принесут в жертву своему Свами-Абсолюту! А что, нет? Запросто! Динамистка! А может, все-таки не динамистка?
Так он ходил по комнате, сплошь увешанной иконами, а в далеком городе Нанте вне его созерцания проходил второй четвертьфинальный матч. Хоть волком вой, хоть снова запей! Вот тебе и трезвость, вот тебе и чистота, вот тебе и тишина камышинская, получите, Дмитрий Емельянович!
Кое-как успокоившись, он лег спать. Хотелось есть, но идти на кухню он стеснялся. Это было мучительно. Полночи бедный Выкрутасов крутился в девичьей кроватке Динамиссы — душно, голодно, мысли распирают… Временами он чутко прислушивался, не идет ли она к нему, но она все не шла и не шла, и он горестно шептал: «Динамит, дрянь такая, динамит!» И заснул, бедняга, уже когда стало светать.
Глава двадцать первая
ВПОЛНЕ СПОРТИВНЫЙ ЛОХОТРОН
В том злополучном финале на «Олимпиаштадионе» «летучие голландцы» по всему должны были победить, но футбольный бог поступил с нами, как мошенник-наперсточник. Йоханн Кройф
Проснувшись, он сразу увидел ее. Она сидела около его кровати и смотрела, как ему показалось, влюбленным взглядом. Но от этого ему не стало легче.
— Доброе утро, — сказала она. — Уже десять.
— Мне плохо спалось, я поздно уснул, под утро, — проворчал Дмитрий Емельянович.
— Еще бы! — улыбнулась она. — Ведь я приходила и была с тобой до самого утра.
— Приходила?..
— Конечно. Незримо. Бесконтактно. Должна тебе сказать, что с тобой очень легко. Я быстро установила связующий мост. Вставай, я пойду приготовлю завтрак.
Она ушла. Завтрак… Это уже что-то нормальное. Выкрутасов выбрался из постели и отправился умываться.
Бодрое настроение, с которым он явился на кухню, где его ждали Дина и Ирина Викторовна, мгновенно подпортилось, когда выяснилось, что на завтрак будет подано по стакану свежего свекольного сока и по тарелке свежих ростков сои. Перед вкушением пищи Дина произнесла несколько молитв и только после этого стала медленно, росток за ростком, поглощать свой завтрак. Дмитрий Емельянович съел пяток ростков и спросил:
— Я там вчера ветчинки, колбаски купил, все ж есть в холодильнике?..
— Сегодня у тебя торжественный день вступления в ЦСХА, — строго ответила Динамисса. — Вечером мы это отпразднуем более существенным ужином, а сейчас ты должен лишь подкрепить силы.
Но, проглотив соевые ростки и выпив стакан свекольного сока, Выкрутасов не почувствовал себя подкрепившим силы, и когда они уходили, он умудрился тайком вырвать из холодильника и заглотнуть пару кусков колбасы. Оставалось позавидовать Ирине Викторовне — уж она-то, когда они уйдут, явно не растеряется.
Поскольку разговор шел о церкви, Дмитрий Емельянович, идя рядом с Диной, ждал увидеть храм, но так и не дождался. Минут через пятнадцать они пришли к какому-то большому кирпичному строению, вошли в черную металлическую дверь и очутились в спортзале, стены которого были увешаны различными иконами и символами. На стене красовался огромный темно-синий крест, с виду христианский, но на вершине креста располагалось буддийское кругово «инь-ян», по бокам поперечины слева — мусульманский полумесяц, справа — шестиконечная звезда Давида, а в подножии — череп и кости.