Русское богословие в европейском контексте. С. Н. Булгаков и западная религиозно-философская мысль
Шрифт:
Библия, по Булгакову, – это «Книга книг, вечный Символ, раскрывающийся только вере, только молитве, только благоговению». По Булгакову, метафизическая сторона Библии становится решающей в ее эпистемологическом анализе. С одной стороны, двоякая природа Библии, с точки зрения Булгакова, предполагает, что, хотя определенный уровень понимания Писания может быть достигнут «человеком без веры», его истинное значение откроется только человеку набожному. С другой стороны, поскольку Библия отличается от других книг в силу ее богодухновенности, требуется четкий герменевтический подход для выявления ее истинного смысла. В противовес подходу к Писанию методом неверия (что применительно к иным литературным трудам), Булгаков выдвигает метод благоговения. Данный подход, с его точки зрения, абсолютно необходим, если мы хотим прикоснуться к духовным богатствам, сокрытым в Слове Божьем, и понять их [680] .
680
С.
Итак, Булгаков формулирует принцип, по которому истинная религия и истинная библейская наука, разграничивая сферу своей компетентности, никогда не должны входить друг с другом в противоречие. Если такое противоречие получается, то это значит, что и религия и библейско-критическая наука со своими принципами превратилась в псевдорелигию или псевдонауку.
Поскольку для Булгакова «глубина содержания Слова Божия бесконечна и совершенно неизмерима с глубиной человеческих книг», в отношении чтения Священного Писания можно выделить два или три уровня: буквальный, к которому применимо научное исследование; аллегорический, со скрытым смыслом, который все же различим человеческим разумом без непосредственного участия Бога; и подлинно сокрытый или мистический, который раскрывается только благодаря божественному озарению, нисходящему на читателя [681] . Таким образом, все сокровища духовного смысла Библии, в конечном итоге, доступны только верным христианам с богатым духовным опытом [682] .
681
С. Н. Булгаков, Свет невечерний, с. 85.
682
Ibid. См. также: Православие, с. 52–54.
Булгаков выступает против научно-критического исследования, превышающего надлежащие ограничения. Он справедливо утверждает, что экклезиологические принципы толкования заранее догматически обуславливают любую экзегезу [683] . Безусловное согласие с церковной догмой с ее главным акцентом на трансцендентном Боге, сверхъестественным образом участвующем в жизни человечества, должно быть основным критерием для толкователя, развивающего единство между научным исследованием Библии и верностью церковной традиции. Герменевтика Булгакова основывается на факте откровения Бога в истории человечества. Следовательно, понимание как таковое носит религиозный и исторический характер. Св. Писание подлежит изучению с очень многих религиозных перспектив: например, канонической, литургической, гомилетической, пасты-реологической, филологической, историко-археологической, богословско-догматической. Конечно, богословско-догматическая сторона является преимущественной перед всеми другими.
683
С. Н. Булгаков, Православие, с. 59.
Верное понимание герменевтической теории Булгакова искажается, если любой из руководящих принципов обособляется и его значение либо завышается, либо занижается по отношению к другим. Принципы его герменевтической теории одновременно взаимозависимы и комплементарны; их можно обобщить следующим образом: во-первых, текст Писания есть выражение мыслей Бога и людей, и толкователи должны пытаться поместить себя в «рамки» авторов (авторами литературных текстов здесь выступают и Святой Дух и люди), чтобы пережить творческий обмен с текстом, ведущий к пониманию. Во-вторых, истинное понимание Писания возможно только в лоне Церкви, поскольку именно там пребывает Дух Божий, и только Он дарует духовное понимание слова. В-третьих, поскольку Церковь и традиция едины и Писание неотделимо от Церкви, следовательно, истинное понимание Писания возможно только в Теле Христовом (Церкви) в соответствии с Преданием. И наконец, в-четвертых, поскольку тело Церкви есть «герменевтическое пространство», где открывается Слово Божье, коллективное суждение Церкви превосходит по значимости выводы отдельного исследователя в его понимании Божьего откровения.
Сформулированные Булгаковым герменевтические принципы, безусловно, не представляют собой исчерпывающую картину его собственного подхода и подхода Православной церкви к пониманию Библии. И все же именно эти принципы лежат в основе православной герменевтики, и, поскольку они формируют ее базу, всякий желающий постичь подход восточного православия к изучению Библии, должен ясно усвоить их.
С. Н. Булгаков о проблеме кризиса культуры
С. В. Колычева
С. Булгаков, предвосхищая шпенглеровскую концепцию культурного «заката Европы», в своем труде «Догматическое обоснование культуры» исходит из того, что противоречие между культурой и цивилизацией коренится прежде всего в человеческом сознании. В результате грехопадения самосознание человека оказалось трагически расколотым. Само Бытие дало трещину, родилось противоборство Духа и Плоти, пронизавшее все историческое развитие человечества.
Два полюса человеческой жизни, по Булгакову, противостоят друг другу в борьбе за душу мира и судьбу человека. Они существуют совместно, но проявляются в разных гранях человеческого сознания. Один – это Вавилонская башня «мещанской» цивилизации, другой – это религиозно обоснованная творческая культура, имеющая трансцендентные задачи – одухотворение и преображение Вселенной.
Цивилизация – приспособление к условиям природной жизни. Культура – это отношение человека к миру и самому себе, когда человек налагает на творчество печать своего Духа. Культура и цивилизация не имеют четкого разграничения. Булгаков пишет: «Нет абсолютной культуры и абсолютной цивилизации, потому что человек не может быть ни до конца рабом, ни до конца творцом» [684] . Прообраз раскола самосознания – конфликт между Каином и Авелем. Это один из первых примеров вечного противоборства свободы духа и необходимости успеха, духа и плоти, добра и зла, терпимости и насилия, мира и войны, чистоты и порочности, закона и благодати, Бога и Дьявола.
684
С. Н. Булгаков, «Догматическое обоснование культуры», в Сочинения в двух томах, т. II. М., 1993, с. 638.
На первом пути человек уподобляется средству, технике, он – лишь винт государственной машины. Такого человека можно назвать tehnoantropos. Это – «путь рабства миру, путь Каина и каинитов, ковачей и изобретателей орудий» [685] . Человек – homo faber, изготовляющий орудия и подменяющий цели жизни средствами их достижения. Н. А. Бердяев отмечал в этом парадокс истории, так как технические средства подменяют смысл творчества и культуры, но само происхождение культуры неизбежно связано с изобретением орудий, то есть первой техники. Но переоцененные средства извлечения полезности для удобств цивилизации неизбежно превращают «человека-творящего» в «человека-убивающего»: природу, мир, красоту, гармонию, дух. Человек сильной руки и плоти вытесняет человека сильного духа и творчества. Таков «модернизированный человек» – хищник (по Шпенглеру – Raubter), который творит культуру, но в то же время выковывает цепи цивилизованного варварства. Об этом же пишет Г. П.Федотов: «Голая, бездушная мощь – это самое последовательное выражение каиновой, проклятой Богом цивилизации» [686] .
685
Ibid., с. 639.
686
Г. П. Федотов, «Письма о русской культуре», в Судьба и грехи России, т.11. СПб., 1992, с.202.
Второй путь – это «путь культуры, путь народа Божия, творящего мир по боговдохновению» [687] . Это потомки Авеля, вечно гонимые и притесняемые. Это подвижники духа, святые и мученики Церкви Христовой.
Творцами и хранителями культуры и ценностей эпохи считались русские интеллигенты. Но в статье «Религия человекобожия у русской интеллигенции» Булгаков пишет: «Ни в одной стране в Европе интеллигенция не знает такого повального массового индифферентизма к религии, как наша [688] . Господствующая вера русской интеллигенции – это «рационалистический атеизм», слепая вера в научность, без веры в божественное, трансцендентное. Философия же имеет корни в религии, в познании трансцендентного, являющемся всеобщей необходимостью для всякой твари, заложенной в ее душу Богом.
687
С. Н. Булгаков, Догматическое обоснование культуры, с. 639.
688
С. Н. Булгаков, Два града. СПб., 1998, с 251.
«Наше русское неверие обычно остается на уровне слепой догматической веры», – писал Булгаков. Многие с легкостью становятся атеистами, по словам Достоевского, «как бы… никак не замечая, что уверовали в нуль. происходит это из боли духовной, из жажды духовной, из тоски по высшему идеалу, по крепкому берегу». Это психология экзальтированных людей, ждущих осуществления Царствия Божьего на Земле, Нового Иерусалима и расчищающих для него дорогу, не останавливаясь ни перед чем. Состояние умов в России отражает, по словам Булгакова, «драму Богоборчества и Бого-отступления, составляющую нерв новой истории: перед ними бледнеют и отступают на задний план все великие политические и социальные интересы, вздымающие волны и рябь на груди исторического моря» [689] .
689
Ibid., с. 252.