Русское
Шрифт:
И, махнув рукой, велел ему удалиться.
При расставании с Янкой отец прослезился. Она видела, что он ее продал да еще и лицемерил притом, но все равно ей стало его жаль.
Они доскакали до Клязьмы.
Янке хотелось бы побывать в стольном граде Владимире и увидеть знаменитую икону Владимирской Божьей Матери. Она слышала, что написал ее сам евангелист Лука. Но Милей покачал головой, и маленький отряд повернул на запад. Они ехали вдоль Клязьмы десять дней, пока не прискакали к северным окрестностям маленького городишки Москвы. Оттуда они повернули на северо-запад.
Дожди
Спустя неделю, теперь уже в больших, удобных санях, Янка начала заключительную, волшебную часть странствия.
Бывали дни, когда на путешественников обрушивались ледяные ветры и метели. Но в другие дни над сверкающей северной равниной светило солнце.
Как легко, плавно и стремительно скатились сани по речному склону неподалеку от Твери и понеслись по замерзшей Волге. На другом берегу они быстро заскользили по снегу, иногда выезжая на ледяной покров рек, иногда углубляясь в лесные чащи и выбирая бесконечные пути, виляющие между деревьями.
Она заметила, что к западу от Москвы леса снова стали встречаться по большей части лиственные, как на юге. Когда они продвинулись дальше на северо-запад, вместе с лиственными деревьями вновь появились высокие таежные ели и сосны.
Потом местность стала меняться. То и дело открывался вид на огромные пустые плоские равнины, поросшие смешанными лесами, разбитыми на отдельные рощи и маленькие участки. Порой она внезапно понимала, что едут они не по земле, а по льду, что под полозьями их саней – замерзшее болото. Милей был весьма в духе. Он даже запел песню о новгородском купце Садко и улыбался чему-то, пока они неслись по плоской, открытой равнине. И однажды вечером указал куда-то вдаль:
– Господин Великий Новгород!
Издалека город казался не столь внушительным, потому что кремль возвышался над рекой всего десятка на два локтей. Но чем ближе они подъезжали, тем яснее Янка понимала, что не зря город назвали Великим.
– Какой огромный! – воскликнула она.
– Только подожди, вот приедем, сама увидишь! – рассмеялся он.
Могущественный город Новгород располагался на берегах Волхова, непосредственно к северу от озера Ильмень. Он состоял из двух половин, по одной на каждом берегу реки, окруженных мощным деревянным частоколом и соединенных огромным деревянным мостом. Посреди западной части, вздымаясь над нею, стоял неприступный кремль с толстыми стенами.
Они въехали в город с востока, пронеслись по его восточным кварталам и по мосту.
Янка вскрикнула от удивления.
Мост был велик и длинен, Янка никогда прежде таких могучих мостов не видывала.
– Другого такого нет во всей земле Русской, – подтвердил Милей.
С моста они съехали прямо в гигантские городские ворота. Тотчас за воротами возвышался собор, имеющий весьма суровый облик. Они повернули направо и проехали по северным кварталам
Поначалу Янка наслаждалась всем в Новгороде.
Милей был занят, но, хотя она числилась в свите всего лишь как служанка, он часто брал ее с собой на прогулку и, пока она семенила за ним, время от времени показывал ей городские красоты.
Западная часть, в которой располагался кремль, именовалась Софийской стороной, по тому строгому собору Святой Софии, который она уже видела. Она состояла из трех кварталов, называемых «концами»: самым северным, на окраине которого они остановились, был Неревский конец, к нему примыкал Загородский конец с богатыми боярскими домами, а там уже и Людин конец, именуемый также Гончарским.
Повсюду виднелись хорошие деревянные дома, церкви Божии красовались повсюду, немало средь них было и каменных. Все выглядело необычайно прочным и надежным. Улицы были вымощены большими бревнами, расколотыми в длину и уложенными плоской стороной вверх поперек деревянных брусьев. В одном месте, где как раз чинили бревенчатый настил, она заметила внизу множество слоев – трудно было сказать, сколько именно, – старых бревенчатых мостовых.
– Значит, новгородские улицы становятся все выше, – сказала она Милею.
– Верно, – ответил он. – Ты это заметишь, когда придется немного спуститься вниз, чтобы попасть в некоторые старинные каменные здания.
Каждую улицу с обеих сторон огораживали заборы – не скромные изгороди, знакомые ей по Русскому, а прочные, несокрушимые деревянные стены, похожие на маленькие частоколы, которые словно бы говорили: «Наткнешься на новгородский забор – ой как заплачешь».
Она вспомнила, что в детстве, живя на юге, слышала, как киевляне или переяславльцы не без презрения именуют северян-новгородцев «долбежниками», то есть плотниками, по названию «долбилки», плотничьего инструмента, короткого долота.
Однако теперь ей казалось, что в сооружениях, выстроенных новгородскими плотниками, нет ничего смешного, они ее немного пугали.
Величественный собор на главной площади кремля задумывался как вызов сопернику – киевскому собору Святой Софии.
Как и в киевской церкви, здесь было пять нефов. Но стены храма были возведены не из розового, словно бы мягко светящегося кирпича, уложенного аккуратными рядами, а из больших, неправильной формы камней. Весь облик храма был суров и неприветлив. В отличие от Софии Киевской с ее тринадцатью сияющими куполами, его венчали пять больших куполов, покрытых свинцовыми листами и матово, неярко поблескивающих. Внутри молящихся встречали не сверкающие мозаики, напоенные загадочным, потусторонним византийским светом, а гигантские фрески, надменно взирающие с плоских, уходящих ввысь стен. Весь храм был воплощением не надмирной тайны, а несгибаемой, жестокой, непреклонной власти Севера, ведь это место напоминало любому, кто его осматривал, что не случайно зовется «Господином» Великий Новгород.