Рузвельт
Шрифт:
С руками в карманах и все ещё улыбаясь, Артур шагнул ближе ко мне. Как тигр к безоружному гладиатору. Мне пришлось пятиться назад.
— Я неудачница! — мое жалобное хныканье его не остановило.
— Слабовато, Рузвельт. Когда дело касается самоуничижения, ты кому угодно можешь дать фору.
Не знаю, зачем именно он саботировал меня, но получалось у него просто отлично.
— Давай просто признаем, Даунтаун, ты «Гуччи», а я потрёпанный «H&M».
— Можешь лучше.
Носки его кроссовок уже почти соприкоснулись с моими разноцветными
— Я Чез Боно, а ты — Элайджа Блю Оллмэн. (*)
Артур призадумался всего на секунду.
— Сильно. — сказал он. — Но недостаточно сильно. Насколько мне известно, Чез Боно — успешный писатель, актер, музыкант, филантроп и защитник прав гей-сообщества. Он победил свое ожирение, сменил пол в две тысячи десятом и сейчас встречается с красоткой из сериала «Агент Картер». А кто такой вообще, извини, этот Элайджа?
— Еще один сын Шер. — я нервно сглотнула.
— Тот, на которого всем плевать с высокой башни?
— Тот, который симпатичный!
— Мы живем в двадцать первом веке, Тэдди. Я все-таки склонен думать, что людей больше не оценивают по их внешности. Никто ведь уже не сжигает рыжих людей на костре, верно?
Я была загнана в угол. Он словно готовился к этому разговору всю свою жизнь, как к какому-то выпускному экзамену. Любое мое возражение он мог отразить по щелчку пальцев. Я в замешательстве. Вот уж никогда бы не подумала, что кто-то может знать про сыновей Шер больше, чем я и Хайд!
— Верно, Тэдди? — настаивал он, склоняя ко мне свое лицо.
— Нет! — упрямилась я. — Я обращаю внимание на внешность.
Артур только поцокал, качая головой.
— Обманщица, — упрекнул он. — Тебя не волнует внешность. Ты ешь сэндвичи с одноруким дядей Перси, дружишь с Хайдом, у которого цвет волос меняется вместе с заголовками утренних новостей, с Карой — явной противницей нижнего белья, и чуть было не сыграла партейку в карты с трансвеститом, которого знала десять минут. Если бы у тебя нос вырастал, как у Пиноккио, то давно продырявил бы мне трахею.
— Ну так не стой так близко! — упрекнула я.
Артур улыбнулся. Он знал, что я повержена.
— Ещё что-то? — он спросил тоном палача, дающего последнее слово у виселицы.
— А ты разве сам не замечаешь?
— Нет.
— Локти. — сказала я.
— Что?
— У меня узловатые локти! Такие острые, что могут сойти за колюще-режущее оружие.
Его руки легли на мои предплечья.
— Не убедила. Игра продолжается. — спустившись к моим упомянутым ранее локтям, он обхватил их и рывком прижал меня ближе к себе.
— Если уйдешь сейчас, то еще успеешь на дождь из презервативов, — из последних сил проблеяла я.
— Не глупи, Тэдди. Единственное, что мне нравится на этой вечеринке — это забавная девчонка с веснушками и разноцветными кедами. Я зову ее Рузвельт и
— Я..я…
— Истратила все свои попытки. Ставки сделаны, Рузвельт. — его губы накрыли мои.
Ставок больше нет.
Почему Артур всегда так поступает? Раздваивает себе личность. Растраивает или даже четвертует. Почему стесняется разговаривать с незнакомцами, но целуется, как в фильмах с возрастным ограничением?
Сжав мою талию, он развернул меня и прислонил к балке, которая, слава богу, была прикручена получше, чем та, на которую недавно опиралась Куин.
Я задыхалась. Движения губ Артура творили со мной что-то невероятное и, скорее всего, противозаконное. Кровь забурлила, стала реактивной. Если выкачать из меня пару литров и залить их в топливный бак ракеты, она за пару секунд домчала бы до самого Марса.
Он гладил кончиками пальцев мои скулы, обхватывал ладонями заднюю поверхность шеи и большими пальцами надавливал на мистические точки в челюсти, заставляя мой рот открываться шире. И пока он целовал меня, до меня медленно доходило — ему нет никакого дела до моих узловатых локтей. Но что более важно, мнене было до них никакого дела.
Я бы никогда не смогла даже предположить, что однажды хоть на секунду перестану думать о своих недостатках. Жить с комплексами — это все равно, что целыми днями ошиваться около жужжащего пчелиного улья. Стресс, панический ужас, и кто-нибудь обязательно загонит жало тебе под кожу.
Но сейчас? Я не чувствовала себя ни никчемной, ни косорукой. Рядом с Артуром все мои демоны засыпали глубоким сном. И это было настолько прекрасно, что ужасало меня досмерти.
— Пошли на свидание, — прошептал он между поцелуями, спускаясь губами по моему подбородку к горлу.
— Нет, — сказала я.
Артур усмехнулся прямо в ямочку между моими ключицами.
— Понятно.
Он снова вернулся к моим губам, целуя еще более остервенело. Видимо, он решил взять на свидание мой холодный труп, потому что сердце вот-вот остановится, либо вырвется из груди и шлепнется в ближайшую лужу.
Я бы хотела остановить его, как в прошлый раз. Но, кажется, весь мой запас силы воли был израсходован в тот вечер в его комнате. Сопротивляться поцелуям Артура — это все равно, что пытаться уснуть на потолке. Невозможно.
Никто не спасет меня. Я обречена.
Его влажные волосы щекотали мой висок. Каждую часть тела Артура я ощущала в сорок раз лучше, чем какую-нибудь свою собственную. Мои глаза были прикрыты. Я вцепилась в его плечи, как в последнее, что у меня есть в этом мире.
— Сходи со мной на свидание, — снова повторил он, глубоко дыша и впечатываясь своим лбом в мой.
— Не могу, — на последнем произнесенном слоге Артур зубами подхватил мою нижнюю губу, терзая ее своими идеальными белоснежными резцами за очередной отрицательный ответ.