Рузвельт
Шрифт:
Подарками Артура оказались комплексный домик для кошек с несколькими отделами и когтеточками и мягкая лежанка, которая выглядела гораздо лучше той, что мы смастерили из старой коробки от кондиционера и детского одеяльца Китти.
— Это здорово, Артур, — улыбнулась я.
— Да уж, Китти тут от счастья описает весь этаж! — обронил проходящий мимо гостиной Джулиан.
Пока я перекладывала Тони с котятами на новую лежанку, Хайд бросал многозначительные взгляды на Даунтауна и нетерпеливо отстукивал пальцами здоровой руки по подлокотнику дивана.
— Артур, —
Даунтаун усмехнулся.
— Я бы не назвал это выпускным баллом. Аттестат мне выдали еще перед началом лета. Это просто вечер, который моя школа организует для старших классов и спонсоров.
— Спонсоров?
— Ну да, это крупные компании и лица, которые финансируют учебные заведения. Выделяют гранты и дают деньги на летние поездки в Италию.
— И на кой черт они это делают?
— В основном для того, чтобы их отпрыски могли нормально закончить школу, поступить в Лигу Плюща и добросовестно продолжать род именитых толстосумов.
— Твои предки, естественно, вписались в эту сомнительную авантюру? — предположила Кара.
— Вроде того. Приходится же как-то откупаться за пропуск всех родительских собраний.
— Тэдди, а твою школу кто финансирует? — задал вопрос Хайд.
Я призадумалась.
— Тюрьма для несовершеннолетних, клуб анонимных алкоголиков, либо «Уоллмарт». Все выпускники обычно заканчивают только там. Ну и, если это считается спонсированием, Чарли как-то раз починил колесико на кресле нашей библиотекарши.
— Значит, я вовремя свинтил из этого питомника.
— И я тоже, — поддакнула Кара.
Да, каким-то непостижимым образом оба моих лучших друга умудрились бросить школу и оставались этим фактом совершенно довольны.
Из кухни до нас донеслись приглушенные звуки вибрации телефона Кары.
— Сидеть! — рявкнул Хайд, когда подруга рефлекторно уже было поднялась со своего места.
Друзья сцепились яростными взглядами и ощетинились, как дворовые собаки перед дракой.
Используя эффект неожиданности, Кара все-таки вскочила и, перемахнув через спинку дивана, со всех ног побежала на кухню, где все еще жужжал телефон. Сунув мне венок из ромашек, Хайд кинулся за ней со скоростью профессионального квотербека первого звена.
— Что случилось? — спросил Артур.
Снова степень его недоумения насчет происходящего в нашем доме побил все рекорды.
— У Кары ломка. Она уже целых пятьдесят шесть часов подряд не переписывалась со своим бывшим-гавнюком Шоном. Хайд курирует ее курс реабилитации.
— Звони в полицию, Тэдди!!! Она укусила меня! — натуженно прохрипел друг из кухни.
Я надела венок на голову, пока все цветы окончательно не завяли.
— А у тебя как дела?
— Я скучал по тебе, — признался Артур.
— Прошло от силы полтора дня! — из меня вырвалось какое-то нездоровое хихиканье.
— Я всегда скучаю по тебе, Рузвельт. Даже моргать больно от осознания того, что ты потеряешься из вида на целую секунду.
Мы с
Артур осторожно провел пальцем по ромашке, торчащей из венка, затем по поему виску и крылу носа. Я тем временем сосредоточилась на его взгляде. Дуга бровей Артура была какой-то особенно идеальной. Ограда кедрового леса его глаз, где таится какая-то древняя, непостижимая магия.
— Моргнул, — заметила я.
— Черт, — рассмеялся он. — Не знал, что мы играем в гляделки.
— Я всегда играю с тобой, Даунтаун. Поэтому тебе стоит быть начеку.
Улыбка Артура застыла. Его рука легла на заднюю сторону моей шеи.
Он трудно дышал. Я и сама еле справлялась с такой обыденной вещью, как воздух.
Он приближал меня ближе к себе. И еще…
Он так смотрел на меня. Никто никогда так не смотрел. С долей первобытной дикости разъедая мою кожу.
— Я хочу… — склонившись к моему уху прошептал он.
— Что?
Тут с заднего двора донеслись тоненькие визги. Это пищал Хайд, убегающий от Кары, вооружившейся садовым шлангом.
Мы с Артуром весело переглянулись.
— Я хочу позадавать тебе вопросы, Рузвельт, — он поцеловал меня в щеку и придвинулся поближе ко мне.
— Ну валяй.
— Как вы познакомились с Карой?
— В школе. — ответила я.
— А поподробней?
— Ну, Кара была из тех, кто называет всех сучками, громко разговаривает и дерется чуть ли не каждую перемену. Однажды за ланчем она вырвала у Джулии Санчез клок волос и выбросила его ей же в суп.
— За что?
— Джулия сплетничала, что у Кары хламидии. А у Кары, на самом деле, была часотка.
— И как вас свела жизнь?
— Это был седьмой класс. Такое время, когда самооценка зависит даже от того, какого цвета у тебя ширинка на джинсах. Моя ширинка, например, еле застегивалась, потому что я была огромной, как воздушный шар. Меня дразнили самые последние отбросы общества. И даже наш уборщик. После какого-то урока физкультуры я забилась плакать в раздевалку. Кара пришла, чтобы выкрасть у кого-то из сумочки тампон и наткнулась на меня, захлёбывающуюся в слезах.
— И что она сделала?
— По идее, она должна была втоптать меня в такую грязь, что после уроков я бы пошла жить в собачью конуру. Но она проверила, нет ли у меня случайно тампона, а потом приказала прекратить реветь.
— Так просто?
— Нет. Она сказала мне не плакать, потому что я красивая. Она сказала мне, что я самая красивая девушка. Самая красивая «в этой поганой школе с кучной недоразвитых кусков дерьма», если быть точной, — усмехнулась я. — Конечно, она соврала мне. И я это прекрасно понимала. Но она стала первым человеком, который сказал мне, что я красивая. Отцы и брат — они же мужчины, они не знают, как разговаривать с девочкой-подростом. А мне было это нужно. Нужно было услышать, что я красивая, понимаешь?