Рядовой свидетель эпохи.
Шрифт:
Где-то в конце осени 1935 года Титор куда-то исчезает. То ли её сняли с работы, то ли сама сбежала на какую-нибудь более спокойную работу, может быть арестовали за какие-нибудь прошлые грехи — никто ничего не знал. Репутация детдома в городе была ой — ой — ой. Нового директора городские власти никак не найдут. Воспитатели разбегаются, завуча тоже нет. Инстинкты уличной свободы у детдомовцев с новой силой возрождаются, так как среди воспитанников много таких, которые попали в детдом еще в середине 20-х, познав в то время беспризорщину, уличную свободу в полной мере, и ценили ее превыше всего. Распространенной забавой детдомовцев того времени было, например, бросание «гранат» в открытые окна местных жителей. «Граната» представляла
При ударе о любое твердое препятствие пробка царапалась концом проволоки и всегда безотказно взрывалась, производя впечатление громкого выстрела. Запасались такими «гранатами» особенно в больших количествах к банному дню, когда всем детдомом ходили в городскую баню через весь город. Многие во время такого похода начинали припоминать, кому, где, когда доставалось по рукам или по лбу при заглядывании в окна, а такое любопытство было принято у детдомовцев: можно было стянуть с подоконника зреющие помидоры или еще что-нибудь интересное. Теперь была цель: в то окно, в котором в прошлом произошел конфликт, а если оно закрыто — в соседнее, ближайшее, бросить «гранату» и получить удовлетворение отмщенного.
Один за одним в ту осень 1935 года появляются и вскоре исчезают новые директора. Запомнился Капустин, большой тучный мужчина, бывший начальник то ли милиции, то ли уголовного розыска. При знакомстве с окружившими его детдомовцами рассказывал о том, как, внедрившись в банду уголовников, сумел арестовать главарей. При этом показывал прострелянный уголовниками свой живот. Но, побыв несколько дней в детдоме, исчез, отказавшись, видимо, от «почетной» должности директора. За ним появлялся на короткое время кто-то еще, потом кто-то еще, потом снова — никого. Мало кто учился в ту зиму 1935-36 года.
Вот в такой обстановке в конце зимы 1936 года в разбушевавшийся детдом высаживается партийно-комсомольский десант, нацеленный на «захват» власти в детдоме. Это были в основном опытные активисты- комсомольцы, взявшие под повседневный, даже, правильнее сказать, ежечасный контроль весь режим дня детдомовцев, особенно ребят. Присутствовали на подъеме, на завтраке, после чего до обеда и после обеда до ужина занимали ребят всевозможными интересными массовыми играми, викторинами, водили группы в музей, в кино.
Одновременно, может быть, чуть позднее появились и новый директор детдома — Иван Александрович Мороков, и новый завуч — Василии Николаевич Пятунин. Думаю, их поставили на эти посты в рамках ответственных партийных поручений. В городе они были известными людьми. И.А. Мороков после детдома был, кажется, председателем райисполкома, В.Н. Пятунин, помню, был после детдома главным редактором районной газеты. И до детдома они занимали какие-то ответственные посты в городе.
Это были именно те люди, которые с помощью активистов-комсомольцев смогли в короткий срок переломить, нормализовать обстановку в детдоме. Наиболее распоясавшихся ребят быстро раскидали из детдома кого куда: кого досрочно выпустили из детдома, специально добившись, видимо, от местных властей выделения рабочих мест на городских и районных предприятиях, кого в другие детдомы, кого в исправительно-трудовые детские колонии. В исправительно-трудовую колонию угодил и мой старший брат Иван.
И.А. Мороков был уже в довольно пожилом возрасте, наверное, под шестьдесят, участвовал в гражданской войне, имел увечье как результат ранения на воине. Он очень много непосредственно общался с воспитанниками, беседовал, рассказывал о войне, изучал ребят. Но главное, он был, судя по результатам его работы, великолепным организатором и очень заботливым человеком. Первое, что он сделал — всех обул, одел, наладил нормальное, значительно более хорошее питание. К началу 1936-37 учебного года все детдомовцы старше семи лет были определены по школам и стали учиться.
Какие-то шефы подарили детдому музыкальные инструменты — рояль, баян, струнные инструменты. Хорошо организована была художественная самодеятельность — драматический кружок, хор. Получил существенную поддержку танцевальный девчоночный кружок Ольги Георгиевны Флоринской. Стали выявляться таланты и из ребят. Сразу заметно выделился музыкальными способностями Валентин Левашов, за короткий срок от нуля он освоил баян и стал довольно прилично на слух играть на нем. Явно обозначились способности к рисованию у Руслана Ковалевского, у Виктора Медведева.
После комсомольской «оккупации» детдома зимой 1936 года детдомовские порядки и традиции существенно изменились. Резко сократилась текучесть воспитателей, некоторые из комсомольского «десанта» позднее стали штатными воспитателями, пионервожатыми, появилась штатная должность гармониста. Все, кто учился в школах, были распределены по группам, которые под присмотром воспитателей готовили заданные на дом уроки, коллективно отдыхали, слушали патефонные пластинки, что-нибудь рисовали, клеили. Многие мальчишки, сделав наспех уроки, конечно, стремились из комнатной обстановки на улицу — играть, бегать по льду, позднее, когда появились лыжи, кататься на лыжах с городских валов.
Процесс нормализации детдомовской жизни длился года полтора. Все это время директором детдома оставался И.А. Мороков, завучем — В.Н. Пятунин.
ПОПОЛНЕНИЕ 1937 ГОДА
В конце лета 1937 года в детдоме появилась группа новичков 13 — 15 летнего возраста. Это были, как сразу стало известным, дети, родители которых подверглись репрессиям. Помню фамилии, пожалуй, их всех: Блок, Л. Карина, Ю. Боген, С. Ивенский, В. и Н. Климовичи, В. Саблу- ков, И. и Г. Михровские, Р. Ковалевский. Их репрессированные родители не были лицами самого высокого ранга партийных или государственных руководителей, но все же были, похоже, довольно высокопоставленными партийными или государственными деятелями. Редкую фамилию Боген уже в перестроечное время я встретил в одном журнале, в статье, посвященной убийству С.М. Кирова. Среди первых он выбежал из соседнего кабинета горкома партии Ленинграда в коридор после выстрела. Фамилия Ивенский встретилась также в журнальной публикации 1990-х годов, в которой речь шла о продовольственной проблеме первых лет Советской власти. Кто-то из детдомовцев рассказывал, что фамилию Блок носил один из советских послов в Италии в 1930-е годы. Встречалась в публикациях перестроечного времени и фамилия Карин. Былили эти лица родственниками наших однофамильцев, трудно судить, но, судя по тому, что эти фамилии не встречались ранее, мне думается, что они были из числа близких нашим.
Фамилии эти я назвал для того, чтобы читатель знал, о каком круге детей репрессированных родителей я ниже поведу рассказ. Все перечисленные считали, что их родители репрессированы по ошибке, в этом скоро обязательно разберутся. По этой же причине, или по другой некоторые из перечисленных — Л. Карина, Блок, Саблуков вскоре из детдома выбыли. С остальными мне довелось прожить вместе много лет. Боген Юрий выпустился из детдома значительно раньше меня, кажется, в конце 1939 года, он поступил учиться в какой-то техникум в Ярославле, С. Ивенского взяли к себе родственники в Москву в 1940 году.