Рыбья Кровь и княжна
Шрифт:
Торговцы и каргинцы, успокоенные мирным видом пришельцев, вернулись на портовый рынок. Многие подходили к липовцам и пытались завязать разговор. Слух о запечатанной грамоте урганского стратига быстро распространился, липовцы охотно его подтверждали и вскоре уже сами верили, что идут воевать на стороне ромеев против магометан, армян или болгар.
Наиболее смелые продавцы протискивались к князю со своими товарами. Дарник шел мимо них, как мимо неодушевленных предметов. Видя его отношение, арсы принялись грубо отгонять торговцев и любопытных.
— А почему так, в малых селищах ты к местным всегда со всей душой, а к этим как свирепый бирюк? — допытывался Корней. — Хочешь зло думать о тех, кого убивать придется?
— А с чего ты решил, что я их убивать хочу? — проворчал Молодой Хозяин и отдал строгий приказ липовцам ссоры ни с кем не затевать.
Но были еще вольные моричи, они, ощущая за спиной силу тысячного войска, быстро почувствовали себя безнаказанно в чужом городе и сначала в виде веселья, а потом и по-серьезному стали хватать у торговцев на пробу заморские фрукты и восточные сладости, а вскоре занялись и мелким грабежом, выхватывая мелкие украшения и скрытно перебрасывая их своим товарищам. Обозленные торговцы, схватив двоих таких безобразников, повели на суд к липовскому князю.
Дарник вначале не знал что и сказать, потом, как ему показалось, придумал подходящее наказание — обоих заградцев арсы разложили прямо на торговых столах, и князь передал в руки торговцев плети:
— Бейте, сколько сочтете нужным.
Веселье разом сбежало с лиц собравшихся моричей и липовцев. Князь с оторопью вдруг осознал, что еще чуть-чуть — и начнется самая безудержная резня каргинцев. То же самое, должно быть, ощутили и торговцы. Один из них, бородатый кряжистый мужчина, повертев в руках плеть, отбросил ее в сторону:
— Это дело для палача, а не для простого купца.
Все окружающие вздохнули с явным облегчением, а «шалости» тотчас же прекратились. Даже с веселыми девками, непременной принадлежностью любого большого торжища, липовцы повели себя заметно сдержанней, заодно объясняя моричам, что после первого позорного наказания у князя идут в ход уже только виселицы.
На ночь войско расположилось прямо на опустевшем торжище. С одной стороны была городская стена, с другой лодии, а по бокам костры бодрствующих дозорных. Всем воинам раздали щиты, лепестковые копья и луки, и это оружие, лежащее наготове возле каждого спящего ратника, защищало их стан лучше любой ограды.
Утром возле пристани появился конный отряд в двести мечей из соседнего города. Но липовцы уже грузились на свои суда, и лазиковские воины предпочли наблюдать за их сборами издали, ничего вызывающего не предпринимая.
7
Дальнейшее плавание вдоль владений царя Лазики тоже обошлось без столкновений. Горы отодвинулись к горизонту, а болотистая равнина с мелкими речушками и городами вдали от моря не вызывала особого желания приставать к берегу. Лишь однажды флотилия пошла вверх по течению одной из рек, чтобы как следует рассмотреть местные края. В десяти верстах от устья увидели городок с крепостным валом и каменными стенами. Занимавшиеся на берегу реки своими делами жители тотчас разбежались частью в город, частью в лес, так что даже вести переговоры было не с кем. И, пополнив запасы питьевой воды, лодии развернулись и поплыли назад. Еще как-то раз видели на берегу отряд из полусотни вооруженных конников, которые несколько верст следовали вдоль моря за флотилией, а потом скрылись в лесу.
Иногда, нарушая строй, струги моричей вырывались вперед, вызывая липовцев посостязаться. Однако их ребячество отклика в командах лодий не находило.
— Они у тебя так приучены или просто тебя боятся? — полюбопытствовал Кухтай на стоянке.
— А ты сам их спроси, — посоветовал Дарник.
— Да спрашивал уже. Говорят: зачем нам думать, у нас князь на это есть. А вот, случись что с тобой, как они распорядятся?
— Наверно, сложат ручки и на дно пойдут, — в своей привычной насмешливой манере отвечал Рыбья Кровь.
— А мне сказали, что у вас четкий пятерик. Пять воевод знают, кому за кем старшинство перейдет, — продолжал расспрашивать заградец. — А если пятый воевода командует лучше второго, и это все знают, то как быть?
Дарник едва сдерживал себя. Когда-то подобные расспросы нравились ему, потому что давали возможность что-то кому-то объяснить. Ныне же по большей части злили и раздражали. Особенно когда исходили от не проверенных в деле людей. Все его победы и он сам словно брались под сомнение, раз с ним могли разговаривать настолько по-свойски.
— Знаешь, у меня когда-то учителем был один старый ромей. Он говорил: если ты надеешься на важный вопрос сразу получить полный и правильный ответ, значит, тебе десять лет и еще нужно в бирюльки играть.
— Это почему же?
— Потому что до верного ответа надо доходить самому.
— Я же говорил, тебе палец в рот не клади, — не обижаясь, рассмеялся Кухтай. — Даром что ты князь выборный, хочешь всех держать в двух аршинах от себя. Ну признайся: хочешь?
— Лучше в трех, — поправил Дарник.
— Неужели и с близкими гридями ты так?
Слова морича неприятно задели князя. Много лет старательно приучая себя ровно и только по делу относиться к окружающим людям, он теперь уже не умел, если бы и хотел, завести с кем-либо особенную дружбу.
— Между прочим, мне случалось вешать людей и за меньшие дерзости, — счел нужным поставить на место Кухтая Рыбья Кровь.
— Все понял, — усмехнулся тот и отошел к своей ватаге, расположившейся у отдельного костра. Походка и движения его ясно показывали, что Дарник нажил себе основательного недруга.
Переход в пределы Романии вышел на редкость резким. Два часа назад они проплывали мимо захудалого селища с оградой из тонких жердей и вдруг увидели городище с белой оштукатуренной каменной стеной, черепичными крышами домов и верхушками фруктовых деревьев. Даже не требовалось пояснять, что вот она, сказочная Романия, никем не победимая тысячу лет. Никто на берегу не пускался в бегство при виде грозной флотилии, даже рыбачьи лодки в прибрежной полосе, и те лишь слегка сторонились, давая проход словенам, а рыбаки приветливо махали руками.