Рыцарь чужой мечты
Шрифт:
Почему непременно в смерти отца Саша углядел злой умысел? Думал, что его злобный старик бессмертен? Не верил, что когда-нибудь наступит избавление от его мерзкого присутствия? Или думал, что смерть его не будет нести в себе столько подлого умысла в плане выплаты по кредиту?
А в жизни-то нашей чего только не случается. Она вон тоже не думала…
Вспомнив про Стаса, Ирина поморщилась.
Хвала господу, тот до сих пор не появился дома. И кажется, в самом деле сейчас находился в Питере. Ирина звонила ему на гостиничный номер, которым предварительно снабдил ее Стас. Просто так звонила – эксперимента ради, он ответил. И номер
Словно прочтя ее мысли на расстоянии, Стас позвонил на домашний телефон.
– Привет, милая, – тут же зажурчал благоверный. – Как твои дела? Как отдых? Пошел на пользу?
– Все в порядке, дорогой, – она ехидно ухмыльнулась, по его расчетам, она только сегодня должна была приехать домой. – Обживаюсь. А ты чего это постель поменял, я же перед отъездом только ее перестелила?
– Постель?.. – Муж озадаченно примолк, очевидно, фильтровал все возможные объяснения, могущие показаться единственно верными и правдоподобными. – Да пришел тут как-то поздно, в душ не полез, поленился. А перед отъездом решил поменять. Думаю, вернешься, чего тебе в грязную постель ложиться. Так ведь?
– Так, милый, именно так, – согласилась она, изо всех сил стараясь, чтобы не просочился сарказм в ее голосе.
А про себя подумала, что их постель, перестилай не перестилай, все равно теперь запачкана. Ситуации изменить уже ничего не может.
Они еще поболтали немного. Вернее, болтал все больше Стас, заискивающе выспрашивая ее о впечатлениях, оставленных отдыхом. Она односложно отвечала и очень обрадовалась, когда он начал сворачивать разговор.
Какое дерьмо! Какое дерьмо теперь ее жизнь! Как ее менять, что с ней теперь делать, она представления не имела. Хоть бы Саша, что ли, уже позвонил. Молчит который день. А она первой звонить не решается. Достаточно уже того, что приперлась к нему среди ночи и оставалась до утра. А когда уходила, то дверь напротив приоткрылась и оттуда высунула нос любопытная старушенция. Сухо поздоровалась и снова растворилась в недрах своего пронафталиненного жилища.
Позвонит сам, если сочтет нужным, решила она и принялась терпеливо ждать.
Саша не звонил. И дома не объявлялся, свет вечерами так и не загорался. Зато его соседка всякий раз при встрече с ней во дворе любопытно щурилась и, кажется, даже пыталась ее о чем-то спросить, но все не решалась. Деликатничала!
Пускай только попробует спросить. Она ее тогда тоже спросит: не она ли уволокла соседские денежки под шумок?..
О чем она думает, господи боже, откуда столько желчи? На работу, что ли, действительно выйти раньше срока? Все легче будет. Станет слушать бухгалтерские сплетни. Кто с кем был на выходных, узнает. Кто от кого ушел, кто кому рога наставил. Будет слушать, и, может, тогда хоть чуточку станет легче – все же не она одна в положении обманутой жены.
Телефон надрывался, наверное, минуты три, прежде чем Ирине удалось очнуться от своих дум. Она подняла трубку:
– Алло!
– Ирина? – спросил незнакомый мужской голос и тут же еще раз уточнил ее имя. – Ирина? Это вы?
– Я, – она даже кивнула, будто он мог ее увидеть. – А вы кто?
– Я старший следователь прокуратуры – Гришин Михаил Семенович.
– Очень… приятно, – закончила она с некоторой заминкой, потому что ничего приятного в этом знакомстве и звонке не было. – Чем могу служить?
– Я звоню вам с места происшествия. Точнее, с квартиры вашей подруги Натальи. – Гришин Михаил Семенович протокольной скороговоркой зачитал фамилию и отчество Натальи. – Вы не могли бы подъехать сюда? К ней на квартиру?
– Зачем? Для чего? – Ирина зажмурилась от нехорошего предчувствия и сказала совершенно не к месту: – Она не велела мне приезжать. Собралась начинать новую жизнь, понимаете?! И никого из прошлой своей жизни видеть не хотела и…
– Вряд ли ей удастся начать все заново, Ирина, – следователь вздохнул с раздражением. – Она покончила с собой. Вам нужно приехать и опознать труп.
– Почему мне? – глупо переспросила она, принявшись с диким хрустом грызть сушку.
– Потому что больше некому, понятно! Соседи по подъезду словно вымерли. Никого нет. А те, что есть, живут недавно и установить личность погибшей не могут, – повысил голос строгий чиновник. – А ваш телефон в ее записной книжке значится первым. И приписка к нему имеется: любимая подружка Иришка. Это веский аргумент для вашего здесь присутствия или нет?.. Вы что, не понимаете, черт побери, что ваша подруга покончила с собой?! Ваша любимая подружка Наташенька повесилась, Ирина!
– К-как повесилась??? – Огромный кусок жесткой сушки застрял в горле, и она принялась судорожно кашлять и стучать себя по груди, пытаясь его проглотить или выплюнуть.
– На веревке! – продолжал добивать ее старший следователь Гришин Михаил Семенович. – Которую привязала за крюк в ванной. Вдела голову в петлю и…
– Прекратите немедленно!
Ирину стошнило прямо на пушистый коврик на балконе. Злополучный бараночный кусок выскочил, и она начала дышать хоть как-то. Отдышалась. Схватила чашку с недопитым чаем и одним глотком вылила ее в себя. Потом посмотрела со страхом на телефонную трубку, валяющуюся на полу, – она отшвырнула ее, когда начало тошнить. Подняла ее и спросила:
– Эй, вы все еще там?
– Я тут буду еще очень долго, – совсем не так понял ее Гришин. – Приезжайте, вы здесь нужны…
Гришин Михаил Семенович оказался не очень молодым и очень сердитым мужчиной. В светлых отутюженных брюках и рубашке в тон, он с брезгливой миной рассматривал квартиру, переходя из комнаты в комнату, и без конца задавал какие-то нелепые вопросы Ирине.
Пока она лихорадочно собиралась, плохо соображая, что именно следует надеть на это самое опознание, пока ехала в такси по городу, поднималась к Наташе на этаж, Ирина все еще верила, что этот звонок – какой-нибудь глупый розыгрыш. Она вот сейчас позвонит в дверь…
Хотя о каком розыгрыше речь, если толпа во дворе и машины «Скорой помощи» и милиции яснее ясного свидетельствовали о том, что все правда. И звонить в дверь не пришлось, она была настежь раскрыта. И возле порога дежурил молоденький участковый, с тоской во взгляде потребовавший у нее документы.
Наташу к ее появлению уже успели вытащить из петли. Процедура опознания была очень скорой и до непереносимости обыденной. Ирина зажмурилась, отвернулась и тут же принялась судорожно глотать обильную слюну, перепугавшись, что ее сейчас снова стошнит прямо на глазах у понятых и всей милицейской и прокурорской братии. Спасибо все тому же Гришину – увел ее на кухню, влил ледяной воды из-под крана в стакан и почти силой заставил выпить.