Рыцарь (др. издание)
Шрифт:
— Да вот он, на телеге лежит.
Родриго подошёл к телеге и, наверное, с полминуты пялился на лежащего там Иммануила. А тот полёживал себе и отрешённо разглядывал плывущие по небу облачка.
Родриго перевёл взгляд на легата:
— Это и есть ваш колдун?!!
— Да, — убеждённо ответил легат.
— Дьявол!!! Это же Иммануил!
— Ага, так вы его узнаете!
— Конечно, я его узнаю! Он же живёт тут по соседству. Какого дьявола вы его связали?
Лицо легата Верочелле посуровело.
— Барон Родриго де Эро, мы привезли этого человека
— Заслуживает? Да что он сделал?
— Этот человек обвиняется в ереси и чернокнижии. Я могу допустить, что вы, барон, не знали, что на вашей земле живёт еретик… но теперь, когда вы знаете это, вы не можете отказаться от обязанностей, возложенных на вас людьми и Богом. Да совершится правосудие.
Барон растерянно посмотрел на лежащего на телеге отшельника.
— Это что же, по-вашему, выходит, я должен его?..
— Только если он не раскается. Если раскается, можно будет обойтись пожизненным заточением. Впрочем, полную вину этого человека мы установим позже, во время следствия и допроса. А пока прикажите запереть его где-нибудь покрепче.
— Двадцать две тысячи дьяволов и одна сатанинская ведьма!.. — пробормотал Родриго.
В тот день, до, после и во время ужина Родриго пытался несколько раз отговорить легата от его затеи. Но легат упёрся. Легат пребывал в уверенности, что исполняет свой святой долг. Разубедить его в этом не было никакой возможности.
За ужином мы несколько раз встречались с Родриго глазами. Если бы не этот отшельник, увидел бы ты меня снова в своём замке, как же!.. Но обстоятельства складывались таким образом, что приходилось наступать на горло собственной гордости.
После ужина я подождал, пока все разойдутся, и подошёл к барону.
— Нам нужно поговорить.
Родриго кивнул.
Несмотря на нашу ссору, он мне по-прежнему нравился. Пожалуй, я даже был рад, что появился повод наладить отношения. Вот только сам повод…
Мы поговорили. Я объяснил, чем обязан Иммануилу и почему меня так заботит судьба этого прибабахнутого отшельника.
После моего рассказа барон некоторое время молчал.
— Я слышал, что вы сделали в Чёртовом Бору, — сказал он наконец.
Я молчал…
— Мы приехали туда… на следующий вечер. Вскоре после того, как вас увезли. Местные считали вас чуть ли не ангелом Божьим… Так, значит, отшельник вас исцелил…
Я молчал… Барон вздохнул.
— Послушайте, Андрэ. Мы с вами погорячились, наговорили много разных слов… но вы тоже хороши — оскорбить аббата Рено в его собственном доме!.. Давайте забудем это всё… Ну?
И Родриго протянул мне руку, которую я пожал. Этот человек был мне ближе всех в этом мире, если не считать Тибо. А Тибо, он же только слуга…
Кажется, во мне опять зашевелился сьер Андрэ…
— Вы думаете, можно вытащить нашего святого из огня? — спросил я барона.
Тот наморщил лоб:
— Легат не отступится.
— Я не состою в свите легата. Но в его свите — мой друг. Он и сообщил мне о планах Верочелле. Я пытался предупредить отшельника, но… но не получилось.
— А если через вашего друга как-нибудь…
— Об этом нечего и думать. Выйдет только хуже. — Я невесело усмехнулся. — Мой друг вместе со своими товарищами предпринимал все мыслимые усилия, чтобы расположить легата против себя. И они своего добились.
Родриго хмыкнул:
— Что ж, в крайнем случае мы можем устроить Иммануилу побег… В конце концов, это мой замок и я пока ещё здесь хозяин. Но мне не хотелось бы ссориться с папским посланником, понимаете? Давайте подождём и посмотрим, чем это кончится. Я, кстати, уверен, что Иммануил не колдун, а настоящий святой. Сила у него — от Господа Бога. Скольким людям помог! Может, Пабло выслушает их и откажется от своих намерений. Давайте подождём.
Но Пабло Верочелле своего мнения не переменил. Напротив, чем дольше длилось следствие, тем яснее становилось, что с каждым новым допрошенным свидетелем он всё больше убеждается в собственной правоте. Утвердившись в определённом отношении к подследственному, из всей массы фактов он старался выбирать лишь те, которые могли бы как-то подтвердить это его мнение, а на оставшиеся либо не обращал внимания, либо переворачивал с ног на голову и истолковывал совершенно диким способом.
Допрашивал он крестьян и некоторых обитателей замка, общавшихся с Иммануилом, — исключая, естественно, самого барона. Вопросы были примерно такого рода: читал ли отшельник молитву во время исцеления, или молчал, или говорил что-либо непонятное? Молчал? Пабло Верочелле довольно кивал головой. Всё ясно, молчаливое соглашение с дьяволом… Когда после исцеления вы пришли домой, у вас все домашние были здоровы? А у соседей? Ага, вы говорите, у соседей в то время заболела дочка? Пабло Верочелле назидательно поднимал палец вверх: Иммануил перевёл болезнь на неё! Что? Вы говорите, что она заболела ещё раньше? Ну, это было всего лишь бесовское искушение.
Искушение кого? Но нет, никто из присутствующих не задавался подобными вопросами. Все, развесив уши, слушали этого знатока бесовских искушений, ибо сами суеверны ничуть не меньше и неурожай готовы приписать скорее козням ведьм, чем просто плохой погоде.
Когда я слушал и смотрел на всё это, у меня временами возникало чувство, что я присутствую при затянувшемся и совершенно не смешном фарсе…
В Севеннской общине жила вдова, у которой в хозяйстве имелась одна-единственная корова. Однажды эта корова заболела. Вдова ударилась в панику, побежала к Иммануилу и кинулась ему в ноги: помоги, мол! Отшельник пришёл в деревню, дотронулся до коровы и ушёл обратно. Животинка выздоровела. Всё, конец истории. Казалось бы — ну что тут ещё можно придумать? И тем не менее вид Пабло Верочелле стал в два раза более довольным.