Рыцарь короля
Шрифт:
– Боже избави!
– воскликнул Блез.
– Именно так. Вы были бы обязаны выполнять приказ. И, поскольку я женщина, мне пришлось бы покориться, как это всегда приходится делать женщинам. Мы - дети по натуре и никогда не можем перерасти розгу... И не возражайте, мсье де Лальер, ибо сие есть истина.
– Вы смогли бы назвать госпожу регентшу ребенком по натуре? осведомился он.
Анна расхохоталась:
– Вот уж что нет, то нет. Однако мне доводилось слышать, как она говорила о женщинах вещи и похуже. Наверное, есть исключения.
– Наверное, и вы - одно из них, - отпустил Блез комплимент.
– Лучшая часть любого правила - это исключения.
– А беда всех французов, - парировала она, - что они оспаривают любое правило. Будь вы англичанином, не нужно было бы нам спорить из-за такой ясной вещи. Для англичанина это так же само собой разумеется, как его овсянка... Вы слышали когда-нибудь балладу о рыцаре Уотерсе?
Она без слов промурлыкала мотив, а потом запела. Когда баллада кончилась, Анна вздохнула и сказала:
– Вот это истинно по-английски.
– Очень симпатичный мотив, - сказал Блез, - но что означают слова?
– Что-то вроде этого:
Весь долгий день Чайльд-Уотерс скакал,
А она - за ним, босиком по стерне;
Но рыцарь недобрый ей не сказал:
"Эллен, садись ко мне".
Нет, весь день Чайльд-Уотерс скакал,
А она - босиком, по камням вдоль реки;
Но рыцарь недобрый ей не сказал:
"Эллен, надень башмаки".
"Не гони коня, Чайльд-Уотерс, постой,
Сказала она, утирая пот,
Ведь это не чей-то ребенок, а твой
Тело мне разорвет".
Когда она закончила переводить последний стих, Блез взорвался:
– Что за свинья! У него манеры не лучше, чем у немецкого пикинера! Если это истинно по-английски, то для вас должно быть утешением, миледи, что вы так долго жили во Франции, которая, как каждый знает, страна поистине вежливых людей. В конце концов мне начинает казаться, что все прочие народы - просто варвары!
Его удивило, что в ответ она только расхохоталась, не пожелав объяснить, что её так позабавило. Разговор перешел на достоинства той и другой нации. Она утверждала, среди прочего, что англичане - лучшие наездники, чем французы, тогда как Блез со всей искренностью доказывал, что французским всадникам нет равных в мире.
– Себя самого вы считаете хорошим наездником, мсье?
– Средним, - ответил он, на этот раз скромничая, потому что был известен как выдающийся конник.
– А прыгать через препятствия вам приходилось?
– Бывало.
– Тогда поглядите на прекрасные изгороди вон там, в поле, где хлеба уже сжаты. Попробуем-ка их взять. А я погляжу, можете ли вы тягаться с английскими охотниками. Или нет, погодите! Держу пари, что сама смогу вас обскакать!
Противостоять такому предложению было невозможно.
– К вашим услугам, миледи!
– принял он вызов.
И они свернули с дороги.
Первые изгороди преодолели легко - прыгая в тех местах, где они были пониже. Блез восхищался её изяществом и уверенностью и сказал ей об этом, а её похвала была более чем сдержанной:
– Неплохо справляетесь, мсье. Но это ещё не настоящее испытание. Взять барьер в три фута каждый может. Вы вовсе не доказали, что французы такие уж блестящие всадники... Впереди есть кое-что посолиднее - видите, между двух тополей. Давайте-ка попробуем там.
Блез улыбнулся. Препятствие было серьезное, но не слишком - неполных четыре фута. Сотни раз ему приходилось брать барьеры повыше этого. Однако он помнил, что лошади притомились и, кроме всадников, несли ещё и поклажу. Тем не менее он сделал широкий жест:
– Если вам угодно, но на этом, с вашего разрешения, мы и покончим.
– Увиливаете?
– поддразнивала она.
– Осторожничаете?
– Да. Вспомните, что я должен доставить вас в Женеву.
– Я помню, мсье. Если я и забуду об этом, то не по вашей вине.
Они галопом поскакали к изгороди.
– По одному, - предупредил он.
– Здесь узко. Я пойду первым. А вы уж решайте, может ли французский кавалерист...
Блез подобрал коня, послал его на препятствие - и слишкои поздно увидел канаву по другую сторону изгороди.
Он упал удачно, но лошадь свалилась рядом с ним, отчаянно брыкая копытами. Он попытался уклониться, почувствовал, как зазвенело у него в голове от удара, увидел вспышку света - а потом не стало ничего.
Глава 20
Очнувшись, Блез обнаружил, что смотрит вверх сквозь путаницу стебельков травы, поднимающихся всего на несколько дюймов выше его носа. Потом по глазам хлестнула резкая боль, и он зажмурился. Земля колыхалась под ним, как море; он почувствовал тошноту, словно хватил лишнего, и вцепился пальцами в землю, чтобы не соскользнуть с нее. Он был не в силах сообразить, где он, что с ним случилось.
Но постепенно головокружение прошло; напрягшись, чтобы перетерпеть боль от яркого света, он заставил себя открыть глаза и, преодолевая бешеный стук в висках, попытался поднять голову. Первая попытка не удалась. Он повторил её чуть позже и неуверенно огляделся. Что за черт...
В голове путались обрывки мыслей. Дорога... широкая равнина и горы вдали... скачка галопом через какое-то поле...
Внезапно вспыхнуло другое воспоминание: миледи Руссель, прыжок, лошадь, бьющаяся в канаве рядом с ним...
Он силился сесть; хоть и нескоро, ему это удалось, и он, опершись на локти, снова стал бороться с головокружением, от которого опять закачалась земля.
Наконец Блез что-то рассмотрел вокруг. Он все ещё находился в канаве, неподалеку от места падения. Слева виднелись отпечатки лошадиных копыт, но коня не было.