Рыцарь-крестоносец
Шрифт:
Филипп улыбнулся. Вечно этим госпитальерам не терпится пойти в атаку на иноверцев.
– Я подам сигнал, когда будет нужно, – твердо сказал Ричард. – Когда вы услышите, как заиграют все шесть труб вместе, тогда можете вступать в бой. Но не раньше. От этого будет зависеть наша судьба, мессир Роджер.
Вскоре после этого собрание закончилось. По мере того, как люди выходили из палатки, Ричард пристально всматривался в их лица, положив локти на стол и бородатым подбородком упершись в большие кулаки. Филипп, как ему казалось, догадывался, что хочет увидеть король. Он уже многому научился от короля в том, что касалось искусства управления людьми.
Король искал в их лицах уверенности. Впрочем, у него не было основания сомневаться в баронах. Наверное, еще ни разу в армии, выступающей против турок, не царило такой уверенности в победе, никогда еще войско не было так хорошо организовано и вооружено.
Теперь в палатке остались только английские и нормандские бароны. Ричард, взглянув на их напряженные лица, рассмеялся.
– Трубы не заиграют, если мне удастся исполнить задуманное, – сказал он.
– Думаю, вам не о чем беспокоиться, ваше величество, – сказал Филипп, который часто давал советы королю, так как хорошо знал характеры всех баронов Святой земли. – Я знаю Арзуфский лес. Я часто охотился там. Саладин не упустит случая устроить там засаду. И если он решит нас атаковать, госпитальеры окажут ему достойный прием.
Ричард огляделся вокруг.
– Что ж, нам нужно отбросить их назад, – сказал он. – Я хочу проехаться вдоль всей колонны. Д'Юбиньи, вы будете сопровождать меня: вы можете мне понадобиться, если вдруг нужно будет послать гонца.
Он отодвинул от себя карту, и слуга поднес ему вина.
– Сегодня у тебя довольный вид, Филипп, – заметил король. Он уже успел привязаться к молодому рыцарю и часто оказывал ему подобные знаки внимания. – Что случилось? – спросил Ричард. – Хочешь расквитаться с ними за Хиттин?
Филипп улыбнулся.
– Не совсем так, сеньор, – ответил он и рассказал королю об известии, принесенном ему де Шавосом.
– Но что тебя так взволновало, Филипп? Ты ведь не хочешь в Англию, или я ошибаюсь? Твой дом в Святой земле.
– После падения Иерусалима я уже не могу считать эту страну своим домом, ваше величество, – твердо ответил Филипп.
– О, так, значит, вы собираетесь вернуться с нами? Я подумаю над этим.
Ричард никогда не терял времени даром. Он тотчас же вызвал к себе писаря, чтобы продиктовать письмо в Англию, с тем, чтобы подтвердить права Филиппа на наследование Лланстефана.
– Если же тебе не удастся получить этот замок, – добавил он с обычной своей склонностью к щедрым жестам, – я подарю тебе другое поместье, Филипп.
Филипп вспыхнул. Он не ожидал этого.
– Как я смогу отблагодарить вас, ваше величество? – смущенно пробормотал он.
– Отблагодаришь, если убьешь завтра много неверных. Или нет, лучше возьми на себя Роджера де Мулинса, чтобы он своей горячностью не испортил все дело. Он благоволит тебе, может быть, тебя он послушает.
Когда Филипп вернулся в свою палатку, Питер де Шавос уже ждал его там, болтая с Жильбером. Так они все вместе нежились в лучах вечернего солнца и проговорили до самой темноты.
В эту ночь Филиппу не спалось. Он был не одинок в этом: с разных сторон доносились крики и песни солдат. Возможно, многие из них чувствовали, что эта ночь должна была стать для них последней.
Филипп завидовал Жильберу, который, свернувшись калачиком, поджав под себя неуклюжие ноги, сопел во сне на соседней койке. Филипп вспоминал душную, жаркую ночь перед сражением при Хиттине. Он тогда разговаривал со своим отцом. «Сир Хьюго, – думал он, – наверняка бы поддержал Ричарда». Что ж, может быть, на этот раз им повезет больше. Филипп перевернулся на другой бок на жестком матраце. Рядом послышался какой-то шорох. «Крыса», – подумал Филипп с отвращением и закрыл глаза.
Но сон не шел к нему, и он снова разомкнул веки. И в этот момент он увидел склонившуюся над ним темную фигуру. Что-то тяжелое навалилось на него, вдавив в матрац. Филипп извивался изо всех сил. Какой-то человек лежал на его груди, обдавая ему лицо жарким дыханием. В слабом свете луны Филипп увидел, как в руке человека сверкнуло кривое лезвие ножа.
Филипп рывком сел на постели, наугад ударив кулаком. Он почувствовал, как костяшки пальцев задели что-то твердое, наверное, кость. Этим ударом Филиппу удалось сбить с себя навалившегося на него убийцу.
Филипп подскочил на постели, и в этот момент нож с силой опустился вниз, распоров матрац в том месте, где только что находилось его горло. Филипп схватил убийцу за запястье, с отвращением чувствуя пальцами влажную от пота кожу.
– Льювеллин! – закричал он что есть мочи. – Ко мне! Ко мне!
Холстина, висящая над входом, откинулась, и в палатку ворвался Льювеллин. Жильбер, разбуженный возней и криками, проснулся и звал на помощь. Филипп стоял на коленях, борясь со своим невидимым в темноте противником. Льювеллин с Жильбером ничем не могли помочь ему – почти невозможно было в темноте разобраться в сплетении рук и ног дерущихся на полу людей.
– Вот тебе! – кричал Филипп, одной рукой схватив убийцу за запястье, а другой молотя по его лицу и шее.
Вдруг в живот ему уперлось острое колено, снова опрокинув его на пол. Темная фигура метнулась к выходу палатки.
– Держи его, Льювеллин! – закричал Филипп. – Не дай ему уйти!
Льювеллин рванулся вперед. У выхода он столкнулся с выбегающим из палатки Филиппом, и они оба едва не упали. Выскочив из палатки, Филипп увидел, как посланец ассасинов повернул влево. Через мгновение он исчезнет в темноте ночи.
Но вдруг перед убийцей выросла огромная фигура. Убегающий ассасин вскрикнул, и Филипп услышал знакомое ворчание Гурта. Сакс с огромной силой ударил убегающего человека металлической болванкой, и тот рухнул на землю, потеряв сознание.
– Тащи его сюда, – сказал Филипп. – Льювеллин, фонарь.
Отерев с лица выступивший на лбу холодный пот, Филипп нагнулся над распростертым на земле телом. Льювеллин поднес фонарь к его лицу.
– Он мертв, мой господин, – сказал Льювеллин. – Гурт прикончил его.