Рыцарь-крестоносец
Шрифт:
Ричард, как и Филипп, думал о том, что сейчас происходит в арьергарде.
Он повернулся к д'Юбиньи.
– Поезжай туда, Филипп, – сказал он. – Роджер де Мулине знает тебя, может быть, он послушает твоего совета. Скажи ему, что мы отбили атаку и двигаемся дальше.
Филипп, развернув коня, прорезал ряды стрелков и поехал в хвост колонны, мимо высокой повозки, на которой развевалось английское знамя, мимо длинных рядов всадников, наблюдающих за врагами, число которых на поляне все возрастало.
Филипп приближался к месту боя, где
Потом Филипп увидел прямо перед собой развевающееся огромное черное знамя госпитальеров и направил коня к знакомому белому кресту на черном фоне. Там был сир Роджер де Мулине, его легкая, маленькая фигурка в кольчуге и плаще смутно выделялась в облаках пыли на фоне остальных рыцарей.
Когда де Мулине заметил направляющегося к нему всадника и, разглядев на его плаще черного ястреба, узнал Филиппа, он махнул ему рукой.
– Мы должны идти в наступление! – прокричал Великий Магистр, и высокий голос его глухо звучал под сталью шлема. – Король должен приказать трубить атаку. Язычники почти у нас в руках!
Пока главный госпитальер выкрикивал команды своим людям, Филипп постарался оценить ситуацию. Сначала он ничего не мог понять: вокруг него кипело сражение, фигуры турок, рыцарей то появлялись, то исчезали снова; ржали кони, звенели мечи, скрещиваясь с кривыми саблями, и в этом шуме Филиппу было трудно думать.
Но, к счастью, Филипп уже знал, по каким признакам нужно определять обстановку. Отсюда он видел, как колонна английских и нормандских стрелков, сомкнув ряды, снова двинулась вперед. Видел Филипп и турецкие отряды, подтягивающие дополнительные силы, видел и отделившуюся от войска иноверцев новую волну всадников.
Стрелы, выпущенные из арбалетов, нанесли серьезный ущерб войску противника. Но даже прицельный огонь не мог полностью предотвратить наступления турок. Язычники потеряли много лошадей, но и многие госпитальеры уже были вынуждены сражаться пешими; много копий уже было сломано, и в ход пошли мечи.
Многие рыцари, взяв арбалеты из рук погибших стрелков, сами принялись стрелять по врагу.
Отсюда Филипп мог распознать общий ход битвы. Но Великий Магистр был туповат и не мог видеть дальше собственного носа, и Филипп спросил себя, каким образом он собирался заставить этого упрямца уяснить реальный ход сражения. Но в любом случае он должен попытаться, хотя было трудно говорить в таком шуме, к тому же голоса сильно заглушались сталью шлемов.
– В авангарде и центре колонны все спокойно, сир! – прокричал он. – Король просит вас отдать приказ о продолжении похода. Через час Саладин соберет на поляне всю свою армию.
– Но спустя этот час у нас не останется в живых ни одной лошади! Что ж, я обязан подчиниться приказу короля. Сделаем все, что сможем, – прокричал Великий Магистр.
Филипп, успокоенный ответом де Мулинса, погнал коня назад.
Филипп остановился около отряда английских рыцарей, чтобы перекинуться парой слов с юным де Шавосом.
– Надень шлем, Питер! – резко прикрикнул он на юношу.
– Но мне в нем неудобно.
– Это лучше, чем турецкая стрела в горле, – сказал Филипп, и перед его глазами мелькнула страшная сцена гибели сира Фулька.
Ричард продолжал ездить между отрядами пехотинцев и стрелков, и от одного взгляда на высокую, спокойно-величественную фигуру короля в душах людей росла уверенность в собственных силах. А воодушевление людей играло огромную роль в сражении. Сейчас, когда воины видели, как на поляне Саладин готовится к решающей атаке, им особенно был необходим заряд мужества и отваги.
Скоро возобновились атаки на центр христианского войска. Со стороны поляны к рыцарям летели конные лучники, как всегда, пуская стрелы и отъезжая прочь. Но стрелы английских стрелков за время каждого набега сильно выкашивали ряды турецких всадников.
Филипп заметил, что сельджукам стало очень трудно отступать. Узкая поляна лишала конницу столь необходимого простора: лошадям негде было разъехаться. А учитывая, что на поляну стягивались все новые отряды, конным турецким лучникам было неимоверно трудно производить свои обычные маневры. Филипп вспомнил атаки, предпринятые сиром Бальяном в конце битвы при Хиттине. Пока турки отвлекались на эти атаки, основная колонна продолжала движение.
Ричард, выслушав эти соображения, одобрительно кивнул.
– Мне тоже приходило это в голову, Филипп, – ответил он. – Собери командиров. Только предупреди их, чтобы не заезжали слишком далеко. Обо всем сообщай мне.
Жильбер и Льювеллин подъехали к Филиппу, заняв свое место в клине, в котором выстраивались для атаки рыцари, поскольку Ричард доказал, что таким образом повышается эффективность атаки. Скоро подъехали и другие рыцари, и Ричард, хладнокровно посматривая на турецкое войско, выжидал удобное для нападения время.
Филипп поудобнее уселся в седле, крепко прижав колени к бокам лошади. Эта лошадь в первый раз участвовала в сражении, и Филиппа немного волновало то, как животное могло повести себя в рукопашном бою. Хотя конь под ним и вправду был прекрасный, хорошо объезженный прежним хозяином-франком, и, благодаря усилиям Льювеллина и самого Филиппа, находился в отличной форме.
Ричард поднял в воздух копье и вытянул руку вперед, сигнализируя начало атаки. Единая масса кольчуг, шлемов, щитов, лошадей с грохотом сорвалась с места. Филипп часто слышал рассказы о мужестве и ловкости короля в битве. И сейчас он вспомнил эти рассказы, увидев, как король яростно обрушился на ряды турецких лучников и конницы.