Рыцарь курятника
Шрифт:
– Маркиз, – сказал Мориа, – представьте же нас этому великому чародею, который, кажется, является вашим другом.
– Друг? – отвечал Пизани. – Конечно. Я спрошу его, хочет ли он отказаться от инкогнито, на которое он имеет право.
Пизани сказал несколько слов по-итальянски чародею, продолжавшему неподвижно стоять. Тот отвечал на том же языке. Пизани повернулся к Мориа, державшему в руке свою маску.
– Граф Белламаре, долго живший в Венеции, – представил чародея Пизани.
Мориа и граф поклонились друг другу.
– А вот, – продолжал Пизани, увидев входящего посланника одного небольшого немецкого двора, – барон Стош; я представлю ему гостя. Любезный барон, граф Белламаре, венецианец.
Барон Стош взглянул на чародея, потом вдруг расхохотался. Подойдя к маске, он заговорил с нею по-немецки; чародей отвечал так же свободно, как и по-итальянски. Стош обернулся к маркизу Пизани.
– Так как вы представили мне этого господина, – сказал он, – теперь я вам представлю его в свою очередь. Он согласен. – И, поклонившись, прибавил с улыбкой: – Барон Шенинг, долго живший в Мюнхене.
– Маскарадная шутка, – сказал Пизани.
– Здравствуйте, дон Луис, – обратился Мориа, кланяясь португальскому посланнику, проскользнувшему сквозь тесную маскарадную толпу в «гостиную цветов».
Этот посланник, герцог Сантарес, был щеголеватым лиссабонским вельможей, пользовавшимся большим успехом при версальском дворе.
– Здравствуйте, господа, – сказал он, снимая маску одной рукой, а другую протягивая Пизани, Мориа и Ришелье, который также снял маску.
Приветствуя всех, португальский посланник очутился лицом к лицу с чародеем, стоявшим так же неподвижно. Дон Луис радостно вскрикнул по-португальски:
– Добрый вечер, Монферра!
– Добрый вечер, герцог, – отвечал чародей на том же языке.
– Вам здесь весело?
– Очень!
Услышав эти слова, Пизани и Стош удивленно переглянулись, потом, повернувшись к посланнику, оба спросили в один голос:
– Вы знаете этого человека?
– Еще бы! – отвечал Сантарес. – Я знаю его уже десять лет и представлю его вам: это испанский маркиз Монферра. Он одно время жил в Лиссабоне, вот почему говорит так же хорошо по-португальски, как по-испански.
– Ну, – сказал Ришелье, смеясь, – это начинает превращаться в загадку, а я желаю узнать разгадку.
Король, все еще в маске сидевший на диване, повидимому, с удовольствием наблюдал за происходящим. Чародей оставался бесстрастен, как и прежде.
– Я требую разгадки! – повторил Ришелье.
– Вот этот господин, может быть, объяснит нам все, – отвечал Пизани.
Еще шесть человек вошли в «гостиную цветов» – четверо мужчин и две женщины.
Первым был австрийский генерал Штокенберг, присланный к Людовику XV с секретным поручением относительно трактата, заключенного Голландией, Венг– рией и Англией; вторым был путешественник, знатный англичанин, лорд Гэй, ставший знаменитым после сражения при Фонтенуа и воспользовавшийся миром, чтобы посетить Францию; третьим – граф Морен, посланник короля датского, старик, поседевший в дипломатии; ему было около семидесяти лет; четвертым – барон Эймар, провансальский дворянин, объехавший весь свет и проведший половину своей жизни в Азии.
Женщины, обе маленькие и худенькие, бабушка и внучка: графиня Жержи, которой было около восьмидесяти лет и которой, по какому-то чуду природы, на вид казалось не более шестидесяти, и баронесса де Люд, которой было не более тридцати пяти.
– А, любезный лорд, и вы, милый Эймар, бывшие везде и знающие всех, объясните нам, – обратился к прибывшим
маркиз Пизани, – знаете ли вы маркиза Монферра, графа Белламаре и барона Шенинга?
– Нет, – отвечал англичанин, – я не знаю никого из них.
– И я также, – сказал Эймар.
– И я, – прибавил Штокенберг.
– А вы, Морен?
– И я не знаю, – отвечал датчанин.
– В таком случае, – продолжал Ришелье, – загадка не разъяснилась.
– Это граф Белламаре, – сказал Пизани.
– Это барон Шенинг, – заметил барон Стош.
– Это маркиз Монферра, – возразил герцог Сантарес.
– Это человек, насмехающийся над нами! – воскликнул Мориа.
– И делающий это превосходно! – прошептал король, по-видимому находивший большое удовольствие в разговоре.
Наступило минутное молчание, потом чародей медленно вышел на середину гостиной; он обвел всех пристальным взглядом сквозь отверстие маски.
– Вы правы, – сказал он по-итальянски Пизани, – я граф Белламаре. Вы не ошибаетесь, – прибавил он понемецки барону Стошу, – я барон Шенинг. Вы меня узнали, дон Луис, – продолжал он по-португальски, – я Монферра, ваш лиссабонский друг.
Все молча слушали его, вытаращив глаза.
– Милорд, – продолжал чародей, на этот раз поанглийски, – когда вы служили в полку полковника Черчилля в Индии, вспомните, как ужинали в Бомбее после охоты на тигра с одним путешественником…
– Который при мне убил тигра, – перебил его лорд Гэй, – тигра, разорвавшего живот моей упавшей лошади… Этот смелый охотник был ранен в левую руку когтями страшного зверя, и у него должен был остаться шрам.
Чародей приподнял широкий рукав, закрывавший его левую руку, и обнажил четыре глубоких шрама.
– Это вы! – закричал лорд Гэй. – Вы, так храбро рисковавший своей жизнью, чтобы спасти меня! Вы – кавалер Уэлдон!
– Да, милорд. Угодно вам представить меня этим господам?
– Кавалер Уэлдон, спасший мне жизнь в Бомбее, – сказал по-французски благородный лорд.
Наступило глубокое молчание. Король был в восторге. Чародей поклонился, как кланяются жители Востока, барону Эймару.
– Да будет с нами мир, – сказал он по-арабски, – и пусть воспоминания пробудятся в твоей душе. Мы вместе ели хлеб и соль по дороге в Дамаск, возле оазиса Змеи.
Барон был изумлен.
– Это было двадцать лет назад, – отвечал он также поарабски.
– Да, – вздохнул чародей, – это было в 1720 году.
– Мы охотились на страусов.
– Вы убили трех, а я пять.