Рыцарь XX века(Повесть о поэте Абд ар-Рахмане аль-Хамиси из долины Нила)

ак сказал о своем поэтическом творчестве великий египетский поэт Абд ар-Рахман аль-Хамиси.

Он дарил людям красоту и любовь. Он творил, обращаясь к человеку с мечтой и верой в светлое будущее. Его называли гениальным лириком и революционным романтиком. Целое поколение египетских и арабских революционеров считают его своим учителем. Личность этого талантливого поэта и борца за социальную справедливость — легендарна.

Я пришла к аль-Хамиси в январе 1986 года, после того, как прочла его поэтический сборник «Мятежная надежда». Меня покорили его стихи и поэмы, с их неповторимой образностью и музыкальностью, с их верностью идее борьбы за свободу дорогой ему отчизны, с их лиричностью и скорбью.

Поразительна сила поэзии аль-Хамиси. Его стихи заставляют страдать вместе с поэтом. Они вызывают восхищение своей изысканной формой и приносят радость видения окружающего мира, красоты и величия человеческого духа. Я задумала повесть о прекрасном поэте и мужественном борце за национальное возрождение египетского народа…

Меня встретил высокий красивый человек, элегантно одетый, с благородными чертами лица и удивительно доброй улыбкой. Его темные глаза за большими стеклами очков выражали печаль. Но когда речь шла о поэзии, они загорались и светились вдохновением. Свойственная поэту артистичность превращала беседу в своеобразный, оригинальный спектакль одного актера. Впрочем, аль-Хамиси и был отличным актером. В кинофильме «Земля», поставленном в Каире по его сценарию и под его режиссурой, он отлично сыграл роль феллаха. Во время беседы мне нередко казалось, что разыгрывается сцена из шекспировской трагедии, так эмоционально и выразительно звучал голос редкостного тембра. Внутренний огонь озарял лицо, поэт выглядел молодым и жизнерадостным. Трудно было поверить, что всего лишь месяц назад отмечен 65-летний юбилей аль-Хамиси.

Но вдруг удушливый кашель прервал беседу. Лицо преобразилось. Тяжелая болезнь мучила поэта. Он был неизлечим, но никогда не произносил слово «болезнь», мужественно переносил страдания. Своей приветливой улыбкой он как бы прикрывал то трагическое, что точило его постоянно. Аль-Хамиси не хотел вносить печаль в общение с людьми. Он был полон творческой энергии и в любом состоянии стремился выразить себя. Ведь с этим стремлением он родился! Как же это желание творить усилилось с годами, когда он понял, что людям нужно его слово! Как много хотелось сказать именно сейчас! Он торопился и трудился неустанно.

Позднее, при встречах, я поняла, что передо мною человек, созданный по самым прекрасным законам гармонии. Он был наделен умением видеть окружающий мир в самых ярких и сочных красках. Вдохновение и радость жизни были присущи ему с юных лет, так же как и потребность рассказать людям обо всем том прекрасном, что виделось ему в жизни. Но эту гармонию еще в детстве и ранней молодости нарушили горести и несчастья, а позднее — изнурительная борьба, тюрьмы и тяжелый недуг. Сияющий мир заслонили неустроенность, одиночество и скорбь о тяжелой доле египетского

народа.

…Пальцы бед и страданий играют На печальной свирели моей…

Эта мысль стала лейтмотивом в его творчестве.

Несмотря на болезнь и занятость, аль-Хамиси согласился отвечать на мои вопросы, и состоялось интервью длиною в год.

Я приходила к поэту в те дни, когда самочувствие позволяло ему вести долгую беседу. Мы записывали на магнитофон его увлекательный рассказ о детстве и юности, о становлении поэта, о первых шагах в литературе, о признании во всем Арабском мире. Главным он считал свою общественную деятельность борца-патриота. Его талант призван служить своему народу. Он горячо верил в духовную силу египетского народа, создавшего в древности одну из великих цивилизаций на планете.

Аль-Хамиси рассказывал о себе со свойственной ему искренностью и щедростью. Я узнала подробности его жизни, поняла особенности его мышления и как бы заглянула в необъятный мир этого корифея арабско-египетской поэзии.

Я писала о событиях, которые стали мне известны из рассказов поэта. В иных случаях, стремясь к полной достоверности, воспользовалась материалами и документами, опубликованными в печати. Чтобы исключить неточности, все написанное прочла моему герою. Ему понравилась повесть. В начале 1987 года, во время последней нашей встречи, аль-Хамиси включил магнитофон и коротко сказал, в чем достоинство книги. Он признался, что давно собирался сам написать о себе, ему хотелось, чтобы его соотечественники знали о том, кто он и как сложилась его жизнь. Но общественные дела, занятия литературой отнимали все время. Замысел не был осуществлен. Прочитанную ему повесть он хотел увидеть на арабском языке, даже придумал красивое оформление. Но жизнь остановилась.

В один из суровых январских дней, когда на Москву обрушились 30-градусные морозы, аль-Хамиси задумал поехать в Ливию, где его ждали общественные дела. Он верил, что на ласковом ливийском солнце почувствует себя лучше. К сожалению, к великой нашей скорби, поездка причинила непоправимый вред. Он вернулся тяжело больной, и врачи уже не смогли ему помочь.

Прощаясь, в день последней беседы, словно предчувствуя неизбежное, аль-Хамиси, желая коротко выразить свое понимание смысла жизни, сказал:

— Мера жизни, это то, что человек оставил после себя. Мое изгнание, мои страдания и лишения, тюрьмы и гонения, жизнь в одиночестве — все это плата за счастье моего народа. Вся жизнь отдана борьбе за процветание моего Египта.

ни шли вблизи набережной Порт-Саида под зеленым шатром финиковых пальм. Справа перед ними расстилалось Средиземное море, сверкающее на солнце изумрудной волной, слева красовался шумный портовый город. Было раннее утро, дул свежий ветерок, и прогулка эта доставляла большое удовольствие молодой красивой женщине Аише и ее маленькому сыну. Шел 1927 год.

— Сегодня воскресенье, ты пойдешь на молитву, мама? — спросил мальчик, крепко сжимая своей ручонкой ласковую мамину руку.