Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
— За 3 года в Афгане я узнал про духов только одно: они ничего нам не должны и ничем не обязаны. У них есть своя логика, но мы так и не научились её понимать. Духи для нас всегда непредсказуемы.
— Ну, конечно, как карта ляжет.
— Разрешите выполнять?
— Володя, я обещаю тебе, что это твой последний бой.
— Последняя у попа жена была, товарищ майор.
Ставров вывел роту сразу же, хотя времени в запасе было ещё много. Пока-то дотащатся до ущелья, да найдут хорошую позицию, а ребятам надо ещё отдохнуть перед боем, хорошо бы и поспать хотя бы пару часов. Духи могут нагрянуть, едва стемнеет, а могут и ближе к утру. Значит, надо быть готовым ко всему.
Хорошую позицию нашли быстро. Ущелье здесь сужалось, так что держать оборону будет легко. Большие камни на дне ущелья были разбросаны так удачно, словно кто-то их специально расставил, чтобы сделать оборону максимально удобной. Пожалуй, даже слишком удобной. У Ставрова заныла душа. Ох, не к добру это, не к добру, когда всё так хорошо складывается. Приказ они получили не в последний момент, им дали достаточно времени на подготовку, чем баловали далеко не всегда. Они легко дошли, не сбив ноги. Они не мучились в поисках хорошей позиции. Им не придётся вжиматься в камень на открытом пространстве. Что же не хорошо? Что-то должно быть не хорошо. Ну да, конечно, ущелье очень глубокое и узкое, из-за нависающих уступов им не смогут оказать поддержку с воздуха, вертушки сюда даже не сунутся. И хотя ущелье не так уж далеко от места дислокации их части, но оно очень изолированно. Он и сам-то, зная в округе каждый камень, с трудом нашёл дорогу сюда, два раза чуть не потерял направление. Значит, если что-то пойдёт не по сценарию — помощи ждать не стоит.
Духи попёрли, когда ещё солнце не зашло. «Совсем обнаглела душманская нечисть», — подумал Ставров, снимая подползающего душмана спокойным одиночным выстрелом из «калаша». Его ребята работали по противникам так же спокойно, технично и грамотно. Это обстрелянные бойцы, много раз принимавшие участие в подобных горных операциях. Никто из них не вскочит с перепуга в полный рост, не будет метаться, как заяц на мушке у противника, никто не закричит «За Родину!», никто не станет истерично матерится. Говорить сегодня будут только АКМы, душманы так и не услышат, да и не увидят ни одного русского бойца, получая из-за камней пулю за пулей. Началась работа не столько даже тяжёлая, сколько сложная — требующая точности, сосредоточенности и предельной концентрации внимания.
В горах, особенно в ущельях, не стоит много стрелять. Дурацкие длинные очереди порождают столько рикошетов и смертоносной каменной крошки, что ещё неизвестно, для кого такая стрельба опаснее — для своих, или для чужих, особенно при сокращении дистанции боя. Душманы понимали это так же хорошо, как и русские бойцы — лишних патронов не тратили, толпой не пёрли, просачиваясь меж камней, словно змеи.
Дуэль профессионалов длилась уже второй час, от напряжения Ставров взмок, хотя в ущелье было довольно прохладно. Он понял — что-то идёт не так. Сколько духов они уже положили? По самым скромным оценкам — не меньше трёх десятков. Банда из полусотни человек уже должна была отступить, да пожалуй, и сотня отступила бы, наткнувшись на такую упёртую оборону. Сколько бы их не было, но шурави в ущелье явно не стали для них очень большой неожиданностью. А если они ожидали встретить здесь сотню русских, значит их не меньше полутысячи. Вот потому-то и попёрли ещё до заката — решили сначала уничтожить шурави, а ночью спокойно войти в аул и вырезать своих предателей всех до единого. Значит, бой по-настоящему ещё и не начинался, они лишь проверяют оборону шурави на крепость. И вот всё стихло, душманы перестали просачиваться.
— Передай ребятам по цепочке, чтобы готовились к рукопашной, — тихо сказал Ставров лейтенанту — взводному, который залёг в позиции неподалёку.
Вскоре всё началось по-настоящему. Душманы попёрли несколькими упругими потоками, почти не разгибаясь, прыжками от камня к камню, один за другим, непрерывно, волнами. Прыгая, перекатываясь, позволяя себе лишь короткие перебежки под градом пуль, они сами непрерывно стреляли и не наобум, а прицельно. За какие-то десять минут душманы уложили сотни две своих, но и русские падали один за другим — от роты осталось меньше половины. И вот уже первый русский солдат поражал штык-ножом первого душмана — началась рукопашная.
«Аллах акбар», — раздался дикий рык. «Как жаль, что моим парням и заорать-то нечего. «За Родину» — как-то фальшиво, да и какая тут на хрен Родина, а в Бога они не верят», — подумал Ставров, поражая огромного душмана, который вырос буквально из-под земли.
Началось безумие рукопашного боя. «Аллах акбар», — орали моджахеды. Русские парни изредка коротко матерились, орудуя прикладами, примкнутыми штык-ножами, а порою уже и камнями. Вскоре от роты осталось лишь несколько последних ожесточённо сопротивляющихся бойцов. Ставров не знал этого, давно уже сражаясь, как рядовой боец. Он уже терял последние силы, когда увидел перед собой сразу трёх душманов. «Ну вот и всё», — подумал русский офицер. Он направил примкнутый штык-нож в грудь одному из врагов, приготовившись нанести последний в своей жизни удар, но в этот момент почувствовал справа от себя нечто белое. Белого человека. Рыцаря в белом плаще с обнажённым мечём. Ставров не обернулся к нему, он тупо смотрел в изменившиеся лица душманов — куда подевалась наглая самоуверенность. Рыцарь сделал выпад — голова одного из душманов шмякнулась на камни, тут же второй, падая, схватился за грудь, а третий так и не смог удержать руками выпущенные кишки.
Ставров впал в ступор. Он неподвижно замер в той позе, в которой застал его рыцарь, сжимая в руках автомат, готовый нанести удар, но поражать было уже некого. Ставров остекленелыми глазами смотрел, как рыцарь ринулся в бой, поражая окровавленным мечем душманов одного за другим. Его белый плащ красиво развевался, покрываясь красными пятнами, а на левом плече пламенел красный крест — не такой по цвету, как пятна крови. Крест был словно из пламени — переливался, пылал, жил.
За пару минут стремительный рыцарь поразил, наверное, не менее сотни душманов. Остальные бежали — не прячась, в полный рост. Ставров без удивления смотрел на то, что рыцарь идёт к нему. Лицо суровое, но не жестокое, а, напротив, очень доброе. Ясные голубые глаза излучали мир, покой и любовь. «Не бывает таких лиц после боя», — вяло подумал офицер и тупо уставился на бороду рыцаря. Короткая русая борода, казалось бы, ничего особенного, но очень уж она была аккуратная, волосочек к волосочку, словно на картинке — чтобы иметь такую бороду, за ней надо день и ночь ухаживать. Ставров рассматривал удивительную бороду и молчал. Рыцарь улыбнулся тихой детской улыбкой.
— Серьёзных ранений нет? — спросил, наконец, рыцарь.
— Не знаю, — пожал плечам Ставров.
— Позволь, я посмотрю.
— Рыцарь внимательно осмотрел раны офицера на левом плече и в боку.
— Пустяки, — удовлетворительно заключил он. — Только кожа разрезана. Чем бы перевязать?
— В сумке, — равнодушно обронил офицер.
Рыцарь порылся в сумке Ставрова, извлёк бинт, распаковал, удивлённо повертел в руках и восхищённо покачал головой:
— Какой удивительный перевязочный материал.
— Обычный бинт.
— Для вас, может быть, и обычный, а у нас такого не было — тонкий, прочный, ложится, наверное, хорошо. Сейчас попробуем, — рыцарь начал перевязывать Ставрова. — Да, замечательно ложится, — рыцарь опять улыбнулся очаровательной детской улыбкой. Он закончил перевязку в считанные минуты. Его пальцы орудовали так ловко, быстро и сноровисто, как будто он всю жизнь только и делал, что перевязывал раненных бойцов.
Они присели рядом на тёплые камни. Ставров обернулся к рыцарю и глухо спросил:
— Водки хочешь? Возьми у меня в сумке фляжку.
— Водки? Что это?
— Ты, вроде, по-русски говоришь, а что такое водка не знаешь? — Ставров усмехнулся не особо вежливо.
— Я говорю по-русски первый раз в жизни.
— Неплохо у тебя получается для первого раза — чисто, без акцента, — Ставров почему-то ничему не удивлялся. — И какой язык для тебя родной?