Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
— Бой не закончился, Владимир. Ты знаешь, сколько душманов попёрли сегодня на вашу сотню?
— Не меньше полутысячи.
— Больше тысячи. И половина из них ещё вполне боеспособны. Моё появление заставило их сильно растеряться, но это настоящие бойцы, они уже пришли в себя, перегруппировались и сейчас пойдут на прорыв.
— С тобой — разведки не надо.
— Со мной — ничего не надо. Ты посиди за камнем, а я с ними быстро разберусь.
— Шутишь, брат? Ты будешь сражаться, а я за камнем сидеть?
— Ты пойми, что меня не убьют. В моей жизни это уже
— И в моей будет. Почему не сегодня? Отведёшь мою душу к Богу.
— Ты не понимаешь, о чём говоришь. А если твоя душа достанется люциферовой своре? И отведут они тебя туда, где тебе не понравится?
— Думаешь, всё так мрачно?
— Да в том-то и дело, что не знаю. Однако, сам рассуди: ты всю жизнь без Бога прожил, а после смерти хочешь прямо к Богу?
— Да, конечно, я понимаю, что не достоин. Но, может, всё-таки. Ты ведь уйдёшь после боя, со мной не останешься, это понятно. А я-то с чем останусь? И зачем? Может, лучше для меня рядом с тобой умереть? Может быть, это мой шанс умереть за Христа?
— Зачем тебе убивать душманов?
— Да затем, что они идут резать сонных женщин, стариков и детей. Их надо остановить любой ценой. Так хочет Бог.
Эмери улыбнулся так нежно, слово услышал признание в любви. Казалось, он многое хочет сказать своему брату глазами, но вслух он произнёс лишь несколько твёрдых слов:
— Дело говоришь. К тому же, признаюсь, Бог не дал мне права что-либо запрещать тебе. Ты сделал свой выбор, воин. Да свершится воля Божия.
— Они стояли в полный рост перед надвигающимися моджахедами — рыцарь-франк в белом плаще и русский офицер в рваном хэбэ. Рыцарь сжимал в руках меч, офицер — автомат с примкнутым штык-ножом. Ущелье наполнилось возгласами: «Аллах акбар!» — «Деус вульт!». И ещё по-русски: «Так хочет Бог!».
— Я сегодня замучился бинтовать тебя, Володька.
— Не очень-то и хотелось. Я мог бы и сам себя перевязать.
— «Сам». Лежи уж, вояка. Чудом жив остался, а надо повыделываться.
— А ты, Эмери, я смотрю, не слабо по-русски заговорил.
— С кем поведёшься. Не знаю, как теперь и на Небо возвращаться с такими грубыми манерами.
— А ваши тамплиеры всегда такие вежливые были? Ну ты честно-то сознайся.
— Да всякое бывало, — Эмери жизнерадостно расхохотался. — На войне грубеешь, конечно. Но за сквернословие в Ордене строго наказывали.
— Ты ещё не слышал настоящего русского сквернословия.
— Надеюсь, что и не услышу, — Эмери немного стыдливо улыбнулся. — Бог сегодня хранил тебя, все раны — поверхностные. А болеть они должны довольно сильно. Ты неплохо держишься. Тебе бы сейчас нашего тамплиерского отварчика — боль унять. А нету.
— У меня есть кое-что получше. Дай-ка сумку.
— Что это?
— Шприц-тюбик с промедолом. Применяется вот так, — Ставров вколол себе промедол.
Эмери смотрел на процедуру удивлёнными глазами ребёнка, а потом погрустнел:
— Много тут у вас удивительного, а если задумаешься, так и ничего нового. Если же ещё подумать — гораздо хуже стало. Придумали новые способы обезболивания, а Бога потеряли. Изобрели эту погань летающую — пули, а за что сражаетесь — окончательно перестали понимать.
— Одни сражаются за коммунизм, это теория такая, как на земле без Бога рай построить. Другие — ради личного обогащения, а большинство — ради обогащения властителей.
— Наши бароны в Палестине тоже были далеко не святые. Слишком много думали о стяжании земных богатств. Но большинство из них были вполне способны хотя бы изредка испытывать высокие порывы и жертвовать собой ради Бога, ради ближних. Обычный человек всегда мечется между высоким и низким, но чтобы вовсе не знать высокого и даже отрицать его существование. Не могу представить себе такой мир. Я видел ад, мне показывали. Думаю, что ваш мир похож на него. И в земной жизни я видел несколько человек, полностью отрицающих Бога. Это были настоящие чудовища, их за людей-то никто не считал, все шарахались от безбожников, как от прокажённых. А у вас, значит, эти люди власть захватили.
— Так почему же, Эмери, Бог послал тебя на помощь нам, безбожникам? Только потому что в земной жизни ты так же воевал с мусульманами, как и мы сейчас?
— Нет, конечно, не поэтому. Я сначала и сам не понимал, а теперь Бог дал мне это понять. Русский народ заставили отречься от Бога, и многие погубили свои души, поддавшись дьявольскому соблазну, но многие всё же сохранили Бога в своей душе, порою даже неосознанно, но всё-таки сохранили. Я видел, как погибали твои ребята, когда ещё не имел возможность вмешаться в ситуацию. Это же настоящие герои. Люди не могут погибать так жертвенно и самоотверженно, если они совсем без Бога.
— Вся рота полегла. Ты думаешь, души моих ребят пошли в рай?
— Не знаю. Думаю, что далеко не все — в рай. Но некоторые, я уверен, спасли в этом бою свои души, потому что отдали жизнь «за други своя». Не каждому Бог дарует такую прекрасную смерть. И если среди вас есть такие замечательные люди, значит, ваш народ вернётся к Богу, обязательно вернётся. И, может быть, русский народ ещё станет самым верным Богу из всех народов Европы, которые некогда были христианами. Потому, наверное, Бог послал меня на помощь вам — не ради вашего настоящего, а ради вашего будущего. Мне даже кажется, что в этой войне Высшая Правда всё же на стороне русских. Правда, искажённая подлыми политическими теориями, но всё же продолжающая теплиться, как уголёк под толстым слоем пепла. Русский народ ещё станет народом подлинно рыцарским. Не случайно ведь Бог послал к тебе не кого-нибудь, а рыцаря Христа и Храма.
— А я ведь, действительно, хотел погибнуть в этом бою. Но Бог не дал мне смерти. Странно, но я даже не очень этому рад. Роту погубил, а сам, видишь ли, целёхонек. Ты мог бы спасти всю нашу роту, если бы прибыл к началу боя.
— Я ничего не мог без Бога. А почему Бог попустил твоей роте погибнуть, а тебе выжить — мне неизвестно. Но не сомневайся — так лучше для каждого из твоих бойцов и для тебя тоже. Бог каждому даёт то, что для него лучше всего. Помни об этом всю жизнь, Володя.