Рыцари былого и грядущего. Том II

Катканов Сергей Юрьевич

— Лингва франка. Прости, брат, я не представился. Командор тамплиеров Эмери д Арвиль. Погиб в битве под Ла-Форби в 1244 году.

— Вона как. Значит, ты — призрак?

— Сам ты призрак. Может быть, хочешь вложить персты в мои раны?

— Персты? В раны? Водки хочу.

— А кто тебе запрещает? Доставай свою водку. Да объясни, что это такое.

— Водка, брат, — Ставров достал флягу, — наиполезнейший продукт. Национальный русский напиток. Душу лечит, мозги на место ставит, если, конечно, употреблять её с осторожностью.

— Понял, — широко улыбнулся рыцарь. — Водка — это ваше вино.

— Только раза в три покрепче вина.

— Да ты что? Вот это пойло!

Они дружно рассмеялись, словно старые друзья. Ставров налил себе стаканчик и опрокинул. Налил рыцарю. И тот опрокинул.

— Ну как? — поинтересовался Ставров.

— Вкус непривычный. А как действует — не знаю. На меня это теперь не действует.

Ставров опрокинул ещё полсотни грамм. Тепло разлилось по всему телу, напряжение схлынуло. В ущелье пришла ночь, но темнота была ласковой и уютной. Рядом с таинственным гостем было хорошо и спокойно на душе. Выдержав паузу, Ставров размеренно спросил:

— Ну рассказывай, дорогой, кто ты есть и как сюда попал. А то я что-то не въехал насчёт тамплиеров. Насчёт того, что ты давно погиб, тоже не вполне понятно.

— Когда-то очень давно я был командором Ордена рыцарей Христа и Храма. Мы сражались с неверными в Палестине, защищали Гроб Господень. Потом мне покалечили в бою правую руку, я вернулся на Родину, во Францию. Занимался финансами Ордена и по финансовым делам вскоре вновь отправился в Иерусалим. Как раз в это время на Иерусалим нагрянули хорезмийцы — мы вновь потеряли Святой Град. Палестинские бароны и рыцарские Ордена собирали все возможные силы, чтобы дать отпор хорезмийцам. Тут уж и я, калека, вновь взялся за меч, я не так уж плохо держал его в левой руке. Под Ла-Форби крестоносцы потерпели страшное поражение, почти все рыцари-тамплиеры были убиты, и я в том числе. При жизни у меня было много грехов, и я не считал себя достойным Царства Небесного, но Господь всё-таки взял меня к себе. На Небесах много воинов, и тамплиеры тоже есть. Теперь мы служим Господу нашему Иисусу Христу вместе с ангелами. С некоторыми ангелами я очень подружился. Они рассказали мне про древнюю битву с полчищами Люцифера, с теми ангелами, которые изменили Богу и стали демонами. Это было страшное побоище. Наши во главе с Архангелом Михаилом победили. А теперь мы вместе — и ангелы, и люди, которые сражались во славу Божию.

Ставров почему-то не усомнился ни в одном слове из того, что услышал. Это было странно для человека, равнодушного к религии. Ему помогло то, что он всегда ненавидел ложь и безошибочно определял даже малейшие её проявления, а в словах небесного рыцаря он не почувствовал ни тени лжи, каждое тамплиерское слово дышало подлинностью, высшей правдой, в которой невозможно было усомнится.

— Значит, это всё правда, что говорят про загробную жизнь, — задумчиво заключил Ставров.

— А разве в этом кто-то сомневается? — удивился Эмери.

— В нашем мире многие не верят в загробную жизнь и в Бога тоже не верят. В моей стране религиозность, мягко говоря, не поощряется.

— Ваши правители отреклись от Бога?

— Да.

— Как же вы с этим живёте? Ведь существование без Бога — это и есть ад.

— Большинству из нас это совершенно безразлично.

Они замолчали. На лице Эмери Ставров даже в темноте различал нечеловеческое страдание. Ангельское страдание. Потом командор начал ронять, казалось бы, спокойные, но очень тяжёлые слова:

— У нас на Небе — иерархия. Мы не можем, когда захотим, приходить к людям. Это возможно, но редко, в особых случаях, если Бог благословит. А я долго-долго молил Бога о том, чтобы он отпустил меня на землю, помочь сражающимся братьям, но ангел-командор всегда говорил мне, что Бог не благословляет, а я по неразумию своему продолжал молить Бога: «Господи, мы здесь блаженствуем, а братья по-прежнему сражаются, они — в крови и грязи, они посреди страданий. Позволь мне, Господи, хоть раз придти к ним на помощь». Я не знал, о чём прошу. У нас на Небе про вашу жизнь, конечно же, хорошо известно, но не всем известно всё, Бог каждому открывает только то, что ему будет полезно. Я, например, не знал, что вы погрязли в безбожии. И вот ангел сказал мне: «Если желаешь — иди, помоги». Я пришёл и теперь не понимаю, зачем. Объясни мне, Владимир, за что вы сражаетесь?

— За народную власть.

— Значит, вы отрицаете власть Бога и утверждаете, что власть должна принадлежать народу?

— Примерно так.

— А за что сражаются ваши противники?

— Они сражаются и умирают во славу Аллаха.

— Но лучше уж поклонятся Богу так, как это делают мусульмане, чем вообще отрицать Бога. Уж лучше бы мне тогда помочь мусульманам, а не вам.

— Ещё не поздно. Прикончи меня и ступай к душманам.

— Кто такие душманы?

— На языке фарси слово «душман» означает «враг». А я думал, ты все земные языки знаешь так же хорошо, как и русский.

— Нет, я вообще не знаю земных языков. Когда меня отправляли на землю, знание русского языка мне сообщили так, как выдают оружие. А знание фарси не сообщили. Значит, я должен сражаться именно на вашей стороне.

— Ну, слава Богу, значит ты меня не зарежешь, — Ставров усмехнулся очень горько и вместе с тем настолько равнодушно, что это, кажется, потрясло Эмери. Небесный рыцарь очень проникновенно сказал:

— Я чувствую, Владимир, что и от тебя исходит это неверие. Я ощущаю неверие так, как на земле ощущал тепло или холод. Но я чувствую и то, что ты не враг Богу. Ты даже очень хотел бы полюбить Бога, но не можешь, не умеешь, что-то тебе мешает. Капризничаешь, как ребёнок.

Ставров внимательно посмотрел в глаза Эмери. Они лучились искренней любовью, небесный гость так переживал за его судьбу, как редко переживают даже за самых близких родственников.

— Наверное, ты прав, Эмери. Сегодня, когда бой начался, слышу, душманы кричат привычное: «Аллах акбар». И так это у них получается мощно, убедительно. А что нам крикнуть в ответ? Неужели «слава КПСС»? Или «за Горбачева»? Не могу даже объяснить, насколько это было бы смешно. Почему-то именно сегодня я обострённо почувствовал нелепость нашего положения. Мы же сами не знаем, за что воюем. Вот вы, тамплиеры, что кричали, когда шли в бой?

— Деус вульт — так хочет Бог. Или тамплиерский девиз: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу». Ещё был хороший клич: «Здравствуй, Бог — святая любовь».

— Замечательно. С такими словами и умирать легко. А то, знаешь, крайне неприятно чувствовать себя беспомощной жертвой идиотской политической ошибки.

— Значит, ты хотел бы от сердца крикнуть: «Здравствуй, Бог — святая любовь»?

— Хотел бы. Жаль даже, что бой на сегодня закончился. А то бы мы с тобой.