Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
Усама не был во дворце во время попытки переворота — зачем бы ему туда лезть. Когда один из заговорщиков прибежал к нему и сказал, что для победы придётся пролить чуть больше крови, чем они предполагали, Усама сразу понял — это конец. Ахмед — опытный военачальник — им его не одолеть. Но бойня даёт им время на бегство. Не стоило большого труда убедить трусливого Насреддина в том, что именно так и следует поступить.
Во время бегства Усаме вдруг стало легко. Он скачет в родной город Дамаск, где не был 10 лет. Этот город был единственной любовью всей его жизни. Ни к одной женщине, ни к одному повелителю он не был так привязан, как к Дамаску. Там его, может быть, ждёт смерть, но это уже не имеет значения, главное — думать больше ни о чём не надо, выбора больше нет. Увидеть Дамаск и умереть.
И вот на горизонте замаячили тамплиерские плащи. Мощный отряд — это не патруль. Такой отряд тамплиеров не мог оказаться здесь случайно. Вероятнее всего — это храмовники из Газы. Что же их всколыхнуло? Да неужели не понятно? Халифова сестрёнка оказалась не только очень бойкой девочкой, но так же и весьма неглупой. На улицах Каира ещё кипела резня, а она уже послала гонца в тамплиерскую Газу с просьбой перехватить беглецов. Зачем тамплиерам ввязываться в эту свару? Тоже просто — хорошие отношения с Каиром нужны не только Дамаску. Перехват беглецов, презревших все божеские и человеческие законы — дружественный жест тамплиеров по отношению к Каиру.
Душевная лёгкость, не оставлявшая Усаму во время бегства, теперь разбавилась весёлой радостью — словно прекрасное вино сдобрили драгоценным бальзамом. Позади, в Каире, плаха, впереди, в Дамаске, тоже возможно плаха, а посредине — тамплиерские мечи. Красивый расклад! Изящный! Весёлый! Если белые плащи храмовников станут последним что он увидит в жизни — это не так уж плохо.
Тамплиеры неспешно приближались, зная, что добыча никуда не денется. Впереди скакал осанистый рыцарь, видимо, командор. Усама выхватил саблю и, неожиданно для себя издав кощунственный вопль «Дамаск акбар», бросился на командора. В первый удар Усама сложил всю свою душу, всю свою любовь и ненависть к тамплиерам. Удар был хитрый, изощрённый, но и старый седой командор тоже оказался не промах. Он красиво уклонился, так что сабля лишь скользнула по щиту.
Тамплиер расхохотался:
— Хороший удар Усама, но недостаточно хороший для того, чтобы меня прикончить.
Не думая о том, откуда этот храмовник его знает, Усама нанёс ещё один удар — тоже весьма неплохой, но так же не достигший цели. Храмовник продолжал смеяться:
— Ещё немного, Усама, и у тебя начнёт получаться.
Усама почувствовал, что его третий удар — его последний шанс. Кажется он пропорол рыцарю кольчугу на боку, вряд ли сильно его задев, а сабля сломалась.
— Хороший воин, Усама, сделал всё, что мог, заслужил смерти героя, — рыцарь по-прежнему смеялся.
Безоружный и теперь уже не очень весёлый Усама прохрипел:
— Откуда ты меня знаешь?
— Помнишь Харам-эш-Шериф, 12 лет назад? Неужели ты забыл сопровождавшего тебя командора?
— Ты поседел. Но я помню. А как тебя зовут не знаю.
— Брат Ангерран. Для тебя просто Анги.
— Кончай меня, Анги.
— Зачем? Ты ведь не враг Ордена.
— Я не враг Ордена, но не хочу этим заверением покупать себе жизнь.
— Каир испортил тебя, Усама. Болтаешь много лишнего. Беги в Дамаск.
Вокруг кипел бой. Где-то рядом сражался или уже был убит брат Усамы, которого он втянул в каирскую авантюру. Сейчас он ничем не мог помочь брату. В Дамаск? В Дамаск!
— Да хранит тебя Всевышний, благородный и великодушный рыцарь.
Уже не смеявшийся командор молча кивнул.
Встреча с родным Дамаском лишила Усаму сил. Лёгкой радости бегства как не бывало. Воспоминания впились в душу тысячами пчёл. Страха он не испытывал, смерти по-прежнему не боялся, но каждый камень любимого города словно бросал ему упрёк — болезненный, обидный, несправедливый.
— Кто ты такой и почему думаешь, что великий атабек захочет говорить с тобой? — надменно спросил его страж дворца.
— Усама ибн Мункыз, желающий служить великому атабеку ради славы Дамаска, — его слова прозвучали глухо, хрипло, почти равнодушно — тональность, совершенно не принятая при дворе. За такую небрежность обращения — без поклонов, без подобострастных расшаркиваний могли и плетьми от ворот погнать, но страж — человек нерядовой, опытный, почувствовал, что перед ним, может быть, кто-то значимый, способный заинтересовать атабека.
Через некоторое время вежливый слуга сказал Усаме:
— Следуйте за мной, господин.
Его провели в маленькую, но шикарную комнату. Дверь за спиной закрылась и грохнул засов. Усама понял, что он — пленник. Скоро ему предложат одно из двух: либо зловонную яму и смерть, либо дорогой халат и службу.
Оказалось, что не скоро. День проходил за днём. Усаме приносили дорогую еду, но сменить пропылённую и порванную одежду не предложили. Усама попросил принести ему Коран. Принесли. Он читал Коран и молился. Потом опять молился и опять читал. Ожидание странным образом не тяготило. Неопределённостью он не терзался, душу заполнила пустота — спасительная пустота без мыслей и чувств.
Прошло, может быть, три дня, а может — неделя и Усаму позвали к Нур ад-Дину. Великий атабек был одет удивительно просто — даже у его гвардейцев были одежды подороже. Весь его облик дышал благородной простотой и властью — власть исходила от него, как свет от лампы.
— Что ты хочешь? — без затей спросил Нур ад-Дин.
— Служить вам, великий господин.
— Мне или Дамаску?
— Для меня это одно.
Нур ад-Дин едва заметно усмехнулся:
— Говорят, в последнем бою ты орал: «Дамаск акбар»?
— Ничто не сокрыто от великого господина.
— За такое кощунство ты вполне заслужил смерть.
— Слова достойные великого хранителя веры.
— А твои слова дышат странной надменностью. Не у своих ли друзей-тамплиеров ты научился так нагло держать себя?
— Аллах знает об этом лучше.
Ну ад-Дин опять усмехнулся, теперь уже более явно и несколько зловеще. Атабек молчал бесконечно долго. Потом сказал:
— Твоя преданность родному городу заслуживает подарка. Необычная в наше время преданность заслуживает необычного подарка. Подарю тебе друга. Ведь настоящий друг дороже, чем всё золото мира.