Рыцари свастики
Шрифт:
— Я понимаю, шеф.
— Понимаешь, а до сих пор мне ничего не сказал.
— Я хотел доложить уже после того, когда бы сам во всем разобрался.
— В таких делах докладывают немедленно.
В этот момент раздался короткий, еле слышный щелчок.
Фон Тадден напряженно вытянул голову. Потом встал и подошел к радиоприемнику, стоявшему в углу на тумбочке.
Грифе с удивлением наблюдал за его действиями. Фон Тадден открыл заднюю крышку радиоприемника, повернул его к себе и внимательно обследовал его внутренности.
— Так я и думал. Полюбуйся. — С этими словами он достал небольшую коробочку размером чуть поменьше спичечного
— Микромагнитофон? — Грифе даже привстал.
— Самый натуральный. Нечеткая работа. Если его небрежно установить, он иногда дает слабый щелчок во время работы. Непростительная небрежность.
— Кто же это может быть? — растерянно спросил Грифе.
— Дорогой Рихард, легче назвать тех, кого мы не интересуем, чем наоборот. Но, судя по почерку, речь идет не о профессионалах. Так что не исключены и наши единоверцы.
— Как? Вы имеете в виду Тилена? — изумленно спросил Грифе.
— Ничто не исключено под этим небом, дорогой Рихард.
Из пасти льва
Когда Биркнер пришел в себя, он уже был в машине. «Кажется, «форд», но уже прилично потрепан», — было первое, что он подумал. Он сидел на заднем сиденье, сжатый с обеих сторон двумя попутчиками. Сидевший за рулем гнал машину с большой скоростью. «Не меньше ста километров», — отметил про себя Вальтер. Он обратил также внимание, что водитель намеренно выбирал безлюдные, плохо освещенные улицы. У Биркнера затекли руки, и он попытался изменить позу. Тотчас же напряглись мускулы сидевших рядом, и один из них коротко сказал:
— Сидите спокойно. Скоро приедем.
Биркнера удивил незлобивый, а скорее даже доброжелательный тон его слов. Если же учесть, что Биркнера не усыпили, не надели повязки на глаза, то все происходящее было по меньшей мере странно. Но он воздержался от вопросов, считая, что в подобной ситуации они излишни. Если бы ему хотели что-то сказать, то сказали бы. А если молчали — значит было бесполезно спрашивать.
Вскоре они остановились около небольшого домика, затерявшегося в глубине сада на окраинной улице Ганновера. Старенький «форд» въехал внутрь сада и остановился около веранды. Сидевший справа открыл дверцу и вышел из машины. Затем он помог Биркнеру выбраться со своего сиденья. Руки Вальтера были связаны сзади, но боли он не чувствовал. Только немного гудело в голове от быстрой езды в неудобном положении.
Биркнер огляделся, запоминая местность. Бежать было бессмысленно. Кругом ни души, а сопровождающие рядом.
Ему предложили войти в дом. Через веранду они попали вначале в переднюю, где едва светила тусклая лампочка, а оттуда в большую комнату. Здесь было хорошо натоплено. Мягкий свет от двух торшеров создавал приятную обстановку.
Биркнеру развязали руки. Оказалось, что они были перехвачены махровым полотенцем, поэтому-то он и не чувствовал никакой боли. Биркнер несколько раз сжал и разжал кулаки, разминая затекшие пальцы.
К нему подошел один из сопровождавших, молодой человек лет двадцати трех, крепкого телосложения. Его лицо показалось Вальтеру знакомым.
— Господин Биркнер, разрешите представиться:
Дитер Меле, студент Мюнхенского университета. Мы с вами встречались в мае этого года на дискуссии в нашем клубе «Аргумент». А теперь разрешите объяснить наше бесцеремонное поведение.
Вальтер устало откинулся на зеленой софе. Так приятно было вытянуть ноги и сбросить ужасное напряжение. Он даже слегка прикрыл глаза.
А Дитер Мёле, явно торопясь, рассказывал, как все случилось.
Еще в тот день, когда Биркнер выступал у них в клубе, несколько студентов собрались у Мёле на квартире, чтобы обсудить волновавший их вопрос о судьбе журналиста Вальтера Биркнера. Его выступление всем понравилось, и многие почувствовали к нему явную симпатию. В то же время Дитеру и его друзьям было ясно, что у Биркнера врагов не меньше, чем симпатизирующих, и что он ходит по острию ножа. Покушение, совершенное на него в кафе «Белая роза», избиение в Гейдельберге были не только подтверждением тому, но и предостережением на будущее. В тот вечер на квартире у Мёле стихийно возник кружок друзей Биркнера. Студенты дали друг другу слово следить за судьбой журналиста и там, где это в их силах, оказывать ему содействие и помощь.
За день до учредительного съезда национал-демократов один из друзей Дитера, который оказался в это время в Ганновере, позвонил ему и сообщил, что, по его данным, Биркнера ожидают большие неприятности. Мёле срочно выехал в Ганновер. По приезде он узнал следующее. Его друг Руди Ридель узнал от своего дяди, который работал в администрации отеля «Брауншвейгский лев», что во время его дежурства раздался звонок и неизвестный голос поинтересовался, заказал ли господин Биркнер у них номер. На вопрос: «Кто говорит?» — неизвестный ответил: «Сотрудник редакции газеты «Ди Глокке», в которой работает Биркнер». Дядя Риделя ответил, что номер забронирован согласно предварительной заявке господина Биркнера. В тот же день к нему явился неизвестный мужчина, который в коротком разговоре с ним настоятельно рекомендовал сдать господину Биркнеру 306-й номер. В противном случае, по его словам, у дяди Риделя будут большие неприятности.
— А что это за номер? — спросил Дитер.
Руди начертил на листе бумаги схему отеля.
— Триста шестой номер расположен в дальнем углу коридора на втором этаже и имеет скрытый черный ход в подвал отеля. Обычно дверь, ведущая на черную лестницу, закрыта. Но вполне возможно, что ключи есть не только у администрации.
— И что ответил твой дядя? — спросил Дитер.
— Он выкрутился: сказал, что этот номер обычно они держат в резерве и сдают его только по личному распоряжению хозяина отеля, поэтому лучше обратиться непосредственно к нему самому. Неизвестный еще раз пригрозил дяде, чтобы об их разговоре никто не знал, и ушел к хозяину отеля.
— И что же дальше?
— Судя по тому, что в триста шестом номере была затеяна уборка, неизвестный договорился.
После этого, продолжал Дитер, вместе с Руди он установил за отелем наблюдение. Им удалось узнать, что в комнате под 306-м номером, где тоже имелся выход на черную лестницу, поселился мрачный, неразговорчивый мужчина со шрамом через всю левую щеку. У него, по-видимому, не было особых дел в городе, потому что он целыми днями торчал в ресторане отеля, потягивая пиво. Когда Биркнер припарковал свой «таунус» на площади перед гостиницей и обратился в администрацию, ему дали ключ с тяжелой деревянной подвеской, на которой были вырезаны цифры 306. При этом Дитер Мёле, наблюдавший за человеком со шрамом, заметил, как он достал портмоне и вынул оттуда чью-то фотографию, на которую он несколько раз посмотрел, как бы сравнивая ее с объявившимся оригиналом. Удовлетворенно хмыкнув, он положил ее обратно и вновь принялся за свое пиво.