Рыцари свастики
Шрифт:
Роланд в горячке не почувствовал боли. В нем клокотало бешенство против того, кто мог поднять руку, да еще вооруженную, на Эрику. Это было настолько дико для него, что он задыхался от злобы и ненависти. Между тем парень уже оправился и шел на него с кулаками. Роланд взглянул на него и узнал Дитриха, того самого Дитриха, с которым они вместе были посвящены в «железные рыцари» и участвовали во многих попойках. Этот сам по себе потрясающий для него факт еще больше распалил его, как будто он увидел в поднятой руке с железным прутом часть самого себя и своей жизни. И Роланд с остервенением обрушил на удивленную рожу Дитриха град сокрушительных ударов, в которые он вложил всю свою силу и ненависть. Дитрих истошно заорал и свалился. И в ту же секунду Роланд получил удар, от которого потемнело в глазах. Он судорожно открыл рот, чтобы глотнуть воздуху, и провалился в бездну.
Откровения Тилена
Фриц Тилен тяжело отдувался. Он сидел за столом президиума съезда и настороженно поглядывал по сторонам. Его раздражали жара и молчаливое спокойствие фон Таддена. Тилен знал, что его вице-председатель проводит активные консультации с представителями деловых кругов. Даже здесь, на съезде, он умудрился провести ряд встреч. Но Тилен не знал содержания этих бесед, и это его злило. Сам он не мог много внимания уделять этим делам, нужно было председательствовать, выслушивать излияния в преданности от лидеров земельных организаций. Это, конечно, было ему весьма приятно, нечего греха таить, но отнимало много времени. А на этого Прункмана полностью положиться он не мог: не справлялся. Все сведения, которые он приносил Тилену, были крайне противоречивы и слишком мелки, чтобы дать представление о настроениях делегатов.
Тилен достал большой клетчатый платок и вытер вспотевшее лицо и шею. Ему предстояло скоро выступать. В этот момент к нему подсел сидевший через Гутмана и Гесса Адольф фон Тадден. Он нагнулся к большому оттопыренному уху Тилена и ровным голосом стал докладывать:
— Я сегодня встречался с Отто фон Гравенау. Он сообщил мне, что в промышленных и финансовых кругах с большим удовлетворением восприняли нашу реакцию на статьи в журнале «Арбайтгебер». Там ознакомились с нашим циркуляром 4/66 и считают, что если мы сумеем проводить достаточно гибкую политику, чтобы не дать повода для запрета партии, то помощь нам возрастет.
Тилен облегченно вздохнул. Значит, фон Тадден еще не отбился от рук, держит его в курсе всех дел; может быть, он слишком подозрителен к нему? И Тилен удовлетворенно закивал головой.
— Фон Гравенау обещал нам, что в дюссельдорфской газете «Дас Хандельсблатт» будет опубликована еще статья в нашу поддержку. По его мнению, это побудит многих предпринимателей оказать нам дополнительную финансовую помощь, — продолжал фон Тадден.
— Опять Дюссельдорф? 34 — полуигриво спросил Тилен.
34
Намек на дюссельдорфские встречи Гитлера с Тиссеном, Фликом и другими представителями монополистического капитала Германии.
— Что делать. Капитал известен своей консервативностью и приверженностью к традициям.
— Посмотрим, насколько они раскошелятся, — сказал Тилен. — Но вести весьма неплохие. Я думаю, в выступлении нужно отметить нашу приверженность принципам частной собственности и предпринимательства и нашей опоре на крупную индустрию.
— Очень правильно, — как можно искреннее похвалил фон Тадден.
Когда Тилену предоставили слово и он стоял на трибуне, гордый и самодовольный, как римский император, фон Тадден послал записку Рихарду Грифе: «В перерыве направьте к Тилену еще несколько председателей районных организаций: пусть они поподробнее доложат о своей работе». Машина была налажена и работала четко. Фон Тадден мог быть спокойным. Скрестив на груди руки, он слушал прерывистую речь Фридриха Тилена:
— Наша задача — построить национал-демократическую партию таким образом, чтобы она превратилась в благопристойный приют для немцев, отворачивающихся от старых партий.
И далее Тилен излагал программные пункты НДП, раздавал обильные обещания всем группам населения, крестьянам, мелким ремесленникам, торговцам, рабочим, служащим. Он развивал в своей речи положения, которые были затем включены в одобренные съездом «Примечания к манифесту и принципам НДП». Тилен сделал несколько реверансов в сторону средних классов.
— Крестьянство, среднее сословие, квалифицированные рабочие и смелые, независимые предприниматели — основные носители здорового народного хозяйства.
Зал отвечал ему одобрительным шумом. Тилен знал, где нужно подпустить в голос вкрадчивые нотки о здоровом народном хозяйстве. Ведь в зале сидело немало тех, кто слушал те же самые разглагольствования Йозефа Геббельса.
— Сознание того, что только высокоинтенсивная крупная промышленность с сильным капиталом может обеспечить конкурентоспособность немецких товаров на мировом рынке, ни в коем случае не должно приводить к сужению базы существующей экономики среднего сословия: ремесленников, мелкой и средней промышленности, — подчеркнуто решительным тоном заявлял Тилен, рассчитывая на поддержку мелких буржуа.
Обращаясь к мелким лавочникам, Тилен обещал им поддержку против капиталистов из универсальных магазинов. Он льстил крестьянам, заявляя, что без здорового сельского хозяйства народ всего лишь игрушка в интересах политики иностранных держав.
Но, видимо спохватившись, как бы крупные предприниматели не поняли его превратно, Тилен поспешил заверить их в том, что НДП полностью на стороне централизованного государственно-монополистического хозяйства:
— НДП считает крупную промышленность, располагающую большим капиталом, необходимой основой такого народного хозяйства, которое рассчитано на максимальную производительность. Мы, национал-демократы, будем поддерживать все усилия, направленные на объединение предприятий…
Тилен оглянулся на фон Таддена, как бы ища его поддержки. Прусский барон величественно кивнул головой. Перед сотнями делегатов, внимательно следивших за президиумом съезда, он позволил себе милостиво одобрить пассажи председателя партии. Для опытного наблюдателя было вполне достаточно этой мизансцены, чтобы понять соотношение сил в руководстве партии.
Фон Тадден незаметно усмехнулся: все-таки занятия производством бетона накладывали свой отпечаток на владельца бременской фабрики.
В то время как Тилен произносил свою речь, в одной из гостиниц Карлсруэ Пауль Миндерман встречался с молодой интересной особой, которую он давно знал и к которой был давно неравнодушен, — Ингрид Крамер.
— Дорогая, как я заждался тебя! — Миндерман сделал попытку обнять ее.
Но она ловким движением отстранила его.
— Но, Пауль, я не узнаю тебя, сначала и прежде всего дело.
— Ах, дело от нас не убежит! Я тебя не видел уже несколько месяцев.
Он продолжал настойчиво наступать на нее.
— Пауль, ты меня удивляешь. Совсем раскис при виде женской юбки. Знал бы об этом дядя, вряд ли бы ты удержался на своих постах.
Эти слова мгновенно привели Миндермана в чувство.