Рыцари свастики
Шрифт:
Прошло много времени в этом крысином соседстве. Голод и жажда с новой силой набросились на Роланда. Ему уже казалось, что никто к нему не приходил и фляга с водой была навеяна растравленным воображением. И только крысы напоминали о посещении Хорька. Роланд стал уже свыкаться с их соседством, когда первая из них укусила его в ногу. С остервенелым отвращением он ударил ее ногой, и она с писком отлетела в сторону. Роланд долго еще размахивал в темноте ногами, пока окончательно не выдохся. Эта борьба отняла у него остатки сил, и он едва мог пошевелиться. На плечи давила неимоверная тяжесть, глаза слипались, и сознание периодически выключалось. Роланд боролся из последних сил. Он знал, что нужно во что бы то ни стало выдержать, не заснуть, не потерять
На какое-то время сознание Роланда отключается, и он проваливается в бездну. Как долго он был там, не знает, но, придя в себя, он замечает, что большое темное пятно стало еще ближе, подобралось к нему и смотрит на него неподвижными угольками. Воображение дорисовывает образ огромной крысы-предводительницы, усевшейся напротив него в ожидании неизбежной жертвы. Роланд не отрываясь смотрит на крысу. Ему кажется, он видит нетерпеливый оскал ее хищной морды с приподнятой верхней губой и под ней ровный ряд маленьких острых зубов. Она следит, собравшись в упругий комок, готовая каждое мгновение к прыжку, как только его голова безжизненно свалится набок. Короткие цепи не позволяют ему закрыть лицо руками и защитить горло, на котором судорожно ходит искушающий их кадык… Роланд не отрываясь смотрит на крысу, боясь пропустить малейшее ее движение. Пересохшим языком он собрал остатки слюны и теперь боится сглотнуть ее. Это его последнее оружие. Когда она решит прыгнуть на него, он должен плюнуть ей в морду, в маленькие злые крысиные глазки. Это может произойти каждое мгновение, и он не должен упустить его…
Вот, вот они уже зашевелились и двинулись, но не на него, а в сторону. В обход? Роланд напряженным взглядом провожает продолговатые тени… Кто-то спугнул их? В этот момент и он слышит посторонние шорохи и звуки шагов. Кто-то спускается по лестнице вниз, и слабый луч электрического фонарика прыгает по полу. Человек входит в зал и лучом шарит по стенке. Свет выхватывает фигуру Роланда, который жмурит глаза от нестерпимой боли.
— Роланд, дружище, что они с тобой сделали?..
Сознание Роланда ясно регистрирует хорошо знакомый голос. Это голос человека, которого он знает давно, быть может, с самого детства… Так бывает иногда, когда мы вдруг видим чье-то очень знакомое лицо после долгой разлуки и оно на мгновение застывает перед нами, как близкое, дорогое лицо без имени. Роланд силится понять, кому принадлежит этот желанный голос, но потрясенное сознание отказывается больше работать…
Поход на Гессен
20 октября 1966 года Вернер Прункман приехал на работу раньше обычного. По четвергам, как правило, была большая почта, и его секретарша, та самая, что произвела впечатление на покойного Карла Реннтира, приходила на полчаса раньше. Прункман доставлял себе удовольствие прочитывать почту в ее присутствии. Долголетняя совместная работа приучила их понимать друг друга с полуслова. Вернер Прункман позволил себе накануне вечером мягкий флирт с собственной секретаршей.
— У вас что-нибудь намечено сегодня на вечер, фрейлейн Шметтерлинг? — спросил он игривым голосом.
— Нет, господин Прункман, ничего особенного, — томно ответила она.
— Тогда я попрошу вас в порядке исключения прийти на работу вовремя, — заявил Прункман.
Фрейлейн Шметтерлинг вспыхнула вся ярким румянцем и стала обиженно объяснять, что она никогда не опаздывает. Она чуть не всплакнула от незаслуженной обиды. Вернеру Прункману стоило больших, трудов, чтобы убедить свою секретаршу, что это была с его стороны неудачная шутка. Ему даже пришлось в знак утешения взять ее за плечи, что несколько продлило сцену взаимных объяснений. Прошло довольно много времени, пока Вернеру Прункману удалось убедить ее, что он разыграл старый анекдот, а на самом деле хотел просить ее прийти на полчаса пораньше.
— Так бы прямо и сказали, — явно примирительным тоном добавила фрейлейн Шметтерлинг.
В конце концов в ее планы не входило переигрывать и вызывать раздражение у директора, который дважды в год, в день ее рождения и на рождество, баловал ее подарками. Правда, и она никогда ему не отказывала в подобных пустяковых просьбах: они давно уже сработались и понимали друг друга без лишних слов.
Итак, по четвергам у Прункмана была большая почта, и они встречались с фрейлейн Шметтерлинг на полчаса раньше обычного. Жена Прункмана хорошо изучила рабочий распорядок мужа и подавала ему утренний кофе по четвергам на полчаса раньше.
На этот раз эстетические чувства господина Прункмана были оскорблены. В тот самый момент, когда он с глубоким знанием предмета изучал достоинства фигуры фрейлейн Шметтерлинг, она имела неосторожность вскрыть пакет из почты и положить его перед носом господина директора. Прункман, настроенный совсем на другое, машинально скользнул взглядом по письму и вдруг увидел подпись фон Таддена. Знакомый решительный почерк с явно вызывающим наклоном букв прогнал прочь все амурные мыслишки.
Письмо, датированное 19 октября, адресовалось от имени руководства НДП всем местным отделениям партии в ФРГ. В письме предписывалось всем партийным организациям, кроме баварской, принять активное участие в подготовке к выборам в земле Гессен. Давалось указание мобилизовать всех членов партии, имеющих автомобили. За день до выборов они должны были прибыть в Гессен и в 10.00 начать там распространение листовок. Далее в письме подробно уточнялось, как необходимо было распространить 1 миллион листовок. Каждая первичная организация должна была заблаговременно известить правление НДП, сколько автомашин и распространителей она может выделить.
Прункману понравилась четкость и продуманность развернутой программы. Но вместе с тем он не мог прогнать от себя нараставшую досаду: опять все шло от имени этого нахального барона! Его неприятно удивило, что не Тилен, а фон Тадден подписал такое важное письмо. Для него было ясно, что сейчас по всей Западной Германии актив НДП читал письмо фон Таддена и испытывал радостное чувство подъема: наконец-то начиналось настоящее дело и можно будет показать свою выправку и боевую готовность!
Фрейлейн Шметтерлинг с непониманием и обидой смотрела на господина директора: все-таки возраст брал свое, и он был уже не такой горячий, как раньше…
По всей стране развернулась активная предвыборная деятельность. На заседании правления НДП в Ганновере был заслушан отчет фон Таддена о текущем уровне подготовки к выборам. Рихард Грифе доложил, что на специальных курсах партии были подготовлены 250 ораторов, которым были выданы удостоверения на право произнесения речей. Был разработан и утвержден вариант доклада, с которым могли выступать ораторы. Тщательный инструктаж докладчиков, который был проведен Отто Гессом, должен был исключить малейшую оплошность выступавших. Главная задача, которая при этом выдвигалась, — не допускать во время выступлений явно нацистских выражений и выходок и не дать тем самым в руки противников партии аргументов против нее.
Ораторы подбирались из числа обеспеченных. Правление партии оплачивало им только бензин из расчета 15 пфеннигов за километр и деньги на гостиницу: 20 марок в сутки. Все остальное шло за их собственный счет.
Но и эти деньги составляли немалую сумму. Если же учесть, какое огромное количество предвыборных плакатов и листовок было выпущено и распространено накануне 6 ноября, то станет ясным, почему на заседании правления была дана весьма высокая оценка деятельности тех людей, кто поддерживал связи с финансовыми покровителями НДП.