Рыцари света, рыцари тьмы

Уайт Джек

Гуг прислушался, но оба его приятеля шли за ним в молчании, и он продолжил:

— Я верю, что Иисус был распят и умер, а после Его смерти Его брат Иаков, прозванный Праведным, возглавлял братство до собственной гибели. Иакова убили на ступенях храма, и это преступление вызвало гораздо больше возмущений и мятежей, чем даже смерть Самого Иисуса. Оно непосредственно повлекло за собой последнюю войну иудеев против Рима, во время которой Тит уничтожил еврейское государство, а немногие выжившие вынуждены были спасаться бегством на край света.

Внезапно Гуг остановился и круто повернулся, вглядываясь по очереди в лица друзей.

— Вот во что я верю, и в моем рассказе нет ничего необычного — вы все это уже слышали от ваших поручителей или наставников. В ордене хранятся доказательства тех событий, но они могут быть искажены… или даже полностью недостоверны, потому что толкование их утеряно за столетия, прошедшие с тех пор, как наши предки, спасшиеся из Иерусалима, впервые ступили на эту землю. Тем не менее мой ум и сердце подсказывают мне верить в это. А теперь я дошел до самого трудного… до фактов, которые и вызывают у вас сомнения.

Он снова отвернулся и двинулся вперед, но уже медленнее, а его спутники поравнялись с ним и пошли рядом, склонив головы.

— Наши семьи… все, кто не принадлежит братству ордена, — христиане, и в этом заключается особое затруднение, поскольку нынешняя христианская Церковь — а в этом я тоже не сомневаюсь — целиком зиждется на мифе, измышленном человеком по имени Павел. Павел был язычником, нам это хорошо известно, но никто теперь в точности не знает, что означает это слово. Ты знаешь, Гоф?

Годфрей забавно сморщил нос и помотал головой, а Гуг кивнул и улыбнулся:

— Для евреев язычником был любой чужестранец, неважно какой. Думается, Павел спелся с римскими властями, точнее, наушничал за имперские деньги и, мне кажется, был отъявленным проходимцем. Он никогда не встречался с Иисусом, зато свел знакомство с Его братом Иаковом, а тот, приглядевшись к нему, разочаровался в нем и перестал ему доверять…

— Я неопровержимо убежден, что Павел где-то прослышал о ритуале воскрешения, исполняемом ессеями братства. Он не мог наблюдать его воочию, потому что члены общины осуществляли этот обряд в строжайшей тайне, и Павел не мог туда проникнуть по двум причинам — он был одновременно язычником и непосвященным. Тем не менее он наверняка слышал об этом действе и практически все понял превратно — кроме самого существенного… исходя из вышесказанного. Он воспринял идею о воскрешении, тайно практикуемом учеными мужами на протяжении веков, и на ней — то есть на своем великом заблуждении о ней — выстроил здание религии, правящей современным миром. Со временем он даже придумал для нее название — христианство. Он просто переложил на греческий имя Иисуса — Христос… Когда Павел осознал, какой успех сулит ему такое мессианство, он обкарнал свои откровения, счистил с них еврейский налет, могущий оскорбить римлян, и подогнал новую религию под их вкусы, традиции и предрассудки. Весьма искусно он поместил в нее излюбленные римские, греческие и египетские сказания — всех упомянутых там богов… Например, идею о Непорочном Зачатии он взял из нескольких источников. Митру — бога, почитаемого римскими наемниками, — дева тоже родила в хлеву. А Гор, сын бога Осириса, также родился у девственной Исиды, чтобы искупить грехи всего человечества. Следуя этой традиции, Павел назвал Иисуса Сыном Божьим, а Воскрешение упомянул как доказательство Его святости. Так преподобный Павел возвел Иисуса Христа в ранг бессмертных. Но самой вопиющей его выдумкой явилось отрицание существования брата Иисуса — Иакова, как и передача прав Отца Церкви апостолу Петру.

— А кто такой Митра? — спросил Годфрей. — Что-то я о нем ничего не слышал.

— Неудивительно, — улыбнулся Гуг. — Когда-то этот бог считался весьма могущественным. Его называли властелином света, а наемники Римской империи поклонялись ему, считая своим покровителем. Вскоре, впрочем, подоспело христианство, и от культа Митры не осталось и следа. Между прочим, крест, который сейчас в большой чести у христиан, тоже достался от него. У Митры крест был белый, четырехконечный — такой же, как некогда в древности. Это совершенно иной символ; он появился задолго до того, как распяли Иисуса.

— Что я слышу? — с видимым возмущением перебил его Пейн. — Ты хочешь нас убедить, что Христа не распинали?

— Нет, Корка, не в этом дело. Конечно, Иисуса распяли — у меня на этот счет нет сомнений — но на другом кресте, который был в ходу только у римлян, в форме буквы «Т», без стойки над поперечиной. — Гуг еще раз взглянул в лица приятелям. — Все, что я сейчас вам рассказываю о Митре, — истинная правда. И хотя Церковь упорно скрывает эти знания от любопытствующих, все же существуют доказательства, которые священники не в силах опровергнуть, как бы им того ни хотелось. Этот исторический факт основан на неоспоримых и подробных свидетельствах очевидцев.

Во взгляде Гуга появилась невиданная доселе откровенность, он скривил губы и продолжил уже более серьезным тоном, всем своим видом показывая, что шутки закончились.

— Но нас сейчас интересует не вся эта древность и не бог Митра. Чтобы наиболее полно ответить на ваш вопрос, я должен признаться, что, просто изучая устав ордена, я смог убедиться в следующем: нет таких божественных или сверхъестественных деяний, приписываемых Христу во время Его жизни и провозглашенных чудесами, которые бы не случались еще до Его рождения, — от излечения прокаженных до воскрешения мертвых.

Не отводя глаз, он выдержал пытливые взгляды друзей и продолжил:

— Иисус, живший в Галилее и распятый на горе Черепов, [5] был обычным человеком — патриотом и бунтарем. Но тогда Он еще не был Иисусом Христом, потому что Христос — греческое слово, означающее «Мессия», — было придумано Павлом много времени спустя после гибели Иисуса. И в это я тоже верю. Более же всего… кажется, именно об этом вы меня и спрашивали… Мне думается, что весь мир впал в заблуждение, и в том вина людей — заурядных, своекорыстных и самовлюбленных, претендующих на знание Божьей воли и за счет этого набивающих свою мошну и рвущихся к власти. Свидетельств тому предостаточно — имеющий глаза да увидит. В основанной Павлом Церкви сейчас — тысячелетие спустя — не осталось ничего, что не было бы привнесено, измышлено и распропагандировано людьми, утверждающими, будто они слышат глас Господень, тогда как сами они не являют ни малейшего сходства с тем, что можно назвать добродетелью, благочестием или святостью — уже не говоря о христианстве как таковом… Они проповедуют и взывают к благочестию и христианским добродетелям, но немного найдется в наши дни священников и епископов, кто бы не старался хотя бы скрыть от окружающих свое корыстолюбие и суетные помыслы. Мне известно так же хорошо, как и вам, что для большинства это вовсе не секрет, хотя никто не осмеливается — слышите, никто! — заявить об этом вслух. Мир переполнен безысходностью, облаченной в сутану, друзья мои. А еще я верю — пожалуй, в это я верю с особым пылом, — что именно в нашем старинном ордене Воскрешения в Сионе хранится источник спасения, который однажды очистит мир от безбожия и вернет людям истинного Бога…

5

Согласно ранней христианской традиции, могила первого человека Адама находилась как раз на том месте, где был распят Иисус, то есть на Голгофе (на иврите «череп» звучит как «гулголет», а сама возвышенность называлась Гулголта, позднее — Голгофа). Соответственно, в основании распятия было принято изображать череп: по христианскому вероучению, пролитая на него кровь Христа очистила человечество от первородного греха.

Гуг снова прервался, чтобы узнать мнение слушателей, и увидел на их лицах сомнение и замешательство. По их глазам он понял, что они удручены своим непониманием, и улыбнулся, покачав головой:

— Друзья, вы же сами меня спросили — вот я вам и рассказал! Правда, теперь вы, очевидно, еще больше запутались: вам не верится, что вы что-то эдакое учили об источнике с пасения. Так вот, поверьте мне на слово — вы о нем знаете. Вы пока сами толком не разобрались в том, что уже выучили. Послушайте же меня, и я поведу вас по дороге к свету — так далеко, как только смогу, потому что и для меня он еще едва виден… Подумайте сами: Церковь утверждает, что Иисус называл себя Путем истинным, а еще он говорил: «Царствие Божие внутри вас». Он предлагал людям присоединиться к Нему, и Он покажет им этот Путь; несомненно, Он Сам в это безоговорочно верил. Но в нашем ордене считают, что Он звал за Собой не от имени Сына Божия, а от имени ессея, потому что привык ежедневно проповедовать в таком духе. Другие ессеи этой общины призывали к тому же, поскольку верили, что человек носит Господа в сердце своем и путь к Господу — это поиск себя… А теперь, если вы еще как следует поломаете голову над этими положениями, то поймете, что они означают возможность обращаться к Господу мысленно, в своих молитвах. А если так, то для чего нужны священники? Задумайтесь только, и вам сразу станет ясно, какая участь ждет наших отцов-церковников… Если человек будет сам направлять к Богу свои помыслы и его молитвы будут исходить от души, минуя кого бы то ни было, зачем тогда ему священники и Церковь вообще — любая Церковь?

Гуг замолчал. Молчали и Сент-Омер и Мондидье; на их лицах отражалось раздумье. Гуг увидел, как постепенно в их глазах огоньком разгорается убежденность, и радостно улыбнулся:

— Ну, теперь поняли? Видите, куда однажды должно нас привести могущество нашего ордена? Когда-нибудь наши свидетельства — знания, которые мы сохранили, — укажут всем путь к неоспоримой истине, что люди сами посягнули на завет, данный им Богом, и ввергли мир в опасность, пробивая тем самым дорогу к суетному мирскому господству. Обещаю вам, что все изменится, — в этом я от души убежден.