С автоматом в руках
Шрифт:
Яниш промолчал. В комнате запахло сливовицей.
Небо над Двуром покрылось тучами. Был душный летний день. Роубик и Руда Мразек отправлялись в наряд.
– Будет гроза, - заметил Роубик, показывая в сторону леса, над которым собирались тучи. Мразек вытер вспотевшее лицо и надел автомат на ремень.
Единственным незагоревшим человеком на заставе был Ярда Штрупл, вечно сидевший в канцелярии над бумагами, однако в последние дни и его кожа стала приобретать коричневый оттенок. Цыган приказал Штруплу тоже ходить на контроль патрулей, чтобы он хоть немного бывал на свежем воздухе. Сейчас писарь
– Погода как раз для нарушителей границы.
– Когда начнется ливень, ничего не будет видно на расстоянии шага, - с досадой сказал Мила Шикл: его с Коваржем ждал ночной наряд.
– Ничего не поделаешь, Мила, - ответил Цыган. - Вам предстоит охранять район Двура, готовьтесь.
Вашек Коварж про себя проклинал предстоящий тяжелый наряд, и в первую очередь его огорчало обмундирование. Резиновые сапоги и плащ во время дождя пригодятся как нельзя кстати, но, когда гроза кончится, плащ придется таскать с собой, а ноги в резиновых сапогах моментально взопреют. Двадцатичетырехчасовой наряд в таких сапогах выдержать вообще нельзя, но и двенадцати часов бывает достаточно, чтобы вымотать человека. Стромек как-то проходил весь день босиком, перебросив связанные резиновые сапоги через плечо, а в другой раз он взял старый поломанный зонтик, из-за чего у него были стлокновения с Павелкой.
– Ну и сумасшедший этот Стромек! - улыбнулся Цыган, глядя в окно. Сегодня только вернулся из на ряда, как отправился пешком на свидание в Тахов, а ту да и обратно - двадцать четыре километра. - Первые тяжелые капли смочили пыль. - Как пить дать угодит под ливень.
В этот момент погас свет.
– Черт побери! - выругался Штрупл. - Наверное, выключили перед бурей.
Цыган и Олива надели длинные, доходящие почти до пят плащи и побежали в столовую на ужин. Коридор стал мокрым от воды, стекавшей с плащей, уже висевших на вешалке. Мачек зажег свечи. Буря за окнами свирепствовала вовсю, потоки воды с шумом обрушивались на землю.
– Хлеба полягут, - заметил кто-то. Цыган узнал голос Роубика.
В столовую вбежали Храстецкий и Гофман. Они были в наряде налегке и попали под ливень, когда не спеша возвращались домой.
– Я промок насквозь, - отплевывался Храстецкий.
– Неужели вы не могли где-нибудь укрыться? - удивился Роубик.
– Не могли, - раздраженно ответил полураздетый Гофман. - Хотелось бы мне оказаться дома, у мамочки.
– Ну и ливень! - проговорил Храстецкий. - Махну я на все рукой и пойду в трусах.
Он большими глотками выпил горячий чай, который приготовил Мачек. Повар улыбнулся:
– То-то Алена рот раскроет, когда ты ввалишься к ней в исподнем...
– Ну так одолжи мне шмотки, - проворчал Храстецкий, и Мачек охотно предложил ему даже белый фар тук. Вацлав взял только куртку и брюки. Гофману ничего не досталось. Храстецкий уже собирался уходить, когда в комнату вошли промокшие до нитки Коварж и Шикл. Цыган вскочил из-за стола:
– Что вы здесь делаете? Вы должны находиться
– Мы были там, Цыган. Объявляй тревогу. Перед самой грозой кто-то прошел в направлении Планы. Прокеш видел его, когда закрывал окна.
Цыган взглянул на ребят и стал одеваться.
– Он был во всем кожаном?
– Нет. Шел налегке. Одет был в голубую спортивную куртку.
– Чего же вы не сообщили об этом по телефону, черт побери?
– Так ведь он не работает, и света нет.
– Ребята, а я одолжил Вашеку свои вещи, - запричитал Мачек. - Если б знать, что предстоит такая операция...
– Одеться! Всех позвать сюда - и в путь! - приказал Цыган. - Коварж и Мила, вы дуйте ко второй мельнице и займите там позицию у ручья. Храстецкий и Гофман пойдут вместе со мной на Двур. Олива с Тондой - к тому лесу, где тогда попался этот тип, и выходите, Иван, на дорогу. Не может же он идти лесом! Вевода и Роубик, в Ходов! Проверять любого и каждого до самого утра! Мачек, беги на станцию к Зиме и все расскажи ему.
– Пусть кто-нибудь спустится к мельнице у дерев ни, - посоветовал Храстецкий, и Яниш направил туда Штрупла и Мачека: это ближе всего, так что утром повар сможет приготовить завтрак.
– В случае чего - стрелять! Мы все знаем, кто где. Они выбежали из столовой. Гроза утихала, только время от времени опять начинал идти дождь. Воздух был чистым, начало уже смеркаться. Цыган и Храстецкий побежали через сад вниз к ручью, прямым путем на Двур.
– Я так и знал, что в Двуре обязательно что-нибудь случится, отплевывался на ходу Храстецкий, делая мощные скачки вслед за Янишем. Бежать по слякотной полевой дороге было скользко. По бревну, которое они сами когда-то туда принесли, они перешли мутный бурлящий ручей. На небе загорелись первые звезды, но пограничники не видели их. Мокрые ветки стегали по лицам. Ребята уже промокли насквозь: особенно стокилограммовый Храстецкий. Горя нетерпением, теперь он мчался впереди. Вот и шоссе. Еще двести метров - и они на горе. Вдруг Храстецкий резко остановился, и Цыган наткнулся на его мокрую спину.
– Кто-то бежит внизу, - прошептал Храстецкий.
Человек приближался, на каменистой дороге был слышен каждый его шаг. Цыгану даже показалось, будто он видит, как тот бежит вниз по ложбине.
– Стой! - закричал Храстецкий и поставил автомат на боевой взвод.
– Не дурите, ребята. - Они узнали голос Стромека.
– Что ты здесь делаешь? Ты же пошел в Тахов!
– Я вернулся из-за грозы, хотел попросить плащ у Прокеша и от него узнал о случившемся.
– Пистолет у тебя есть? - спросил Цыган. - Покажи! Годится, пошли с нами.
В деревне царила тьма. После бури наступила тишина. Стромек тяжело дышал.
– В сторону Тахова он не пошел, а то бы я его встретил.
– Прокеш видел, как он направлялся к Плане.
Они побежали по лугу мимо домишек, через ограды и кусты и наконец оказались на шоссе. Там остановились.
– Он наверняка здесь шел, - сказал Храстецкий. - Только ливень все смыл, все следы. Он был здесь на два часа раньше, чем мы. Я предлагаю пройти дальше по шоссе и заглянуть в большую кормушку для оленей, а также на старую лесопилку наверху. Ребята уже давно на перекрестках и в Ходове.