С чем вы смешиваете свои краски?
Шрифт:
— Как тебе будет удобно, — не стал я возражать. — Только в ванной у нас фотомастерская. Придётся стол и лотки оттуда вынести, иначе ты не помоешься нормально. Я бабушку предупрежу, что мы к ней вдвоём в субботу сходим?
— Обязательно, — «включил» обаятельного парня Илья. — Тогда мы сейчас с Алексеем съездим за вещами и постелью.
Комитетчики ушли, а я занялся проявкой плёнок. Потом в ванной будут перестановки, нужно успеть повесить плёнки на просушку. После я немного освободил комнату для Ильи, перетащив самые большие работы в кладовку. В основном это были старые институтские постановки
К тому времени, как вернулись Алексей и Илья, я уже погрузился полностью в работу. Рисовал эскизы для мягких игрушек. Про выставку я не пошутил и был настроен вполне серьёзно. Не знаю, насколько это заинтересует отечественную промышленность, но простым людям не хватает идей. Уверен, что треть мамочек, увидев игрушки и стенды с выкройками и описанием работы, захотят сами сделать для детей нечто симпатичное. С яркими тканями и дорогими материалами в стране напряг, потому будут варианты и с более приземлёнными расцветками. Шить я не умею, тут нужно решить вопрос со всемогущими кураторами. Кто и как оплатит работу швеи?
Пока же я готовил просто рисунки. Илья быстро устроился, разместив всё, что ему требовалось для жизни, и предложил сходить в магазин. Сходили. Слов не осталось. Взяли макаронных изделий, соль. Сахара не было, его заменили конфетами.
Зато с чаем было всё нормально. Особенно с зелёным. На витринах лежали здоровенные бруски спрессованных пластин. Отчего-то это называлось зелёным чаем. Илья предпочёл традиционный чёрный в жестяной банке. После купил рыбные консервы, и на этом мы решили закруглиться. Стоять в очереди в молочный отдел желания не было. На ужин Илья продукты приобрёл, всё остальное излишне. Правда, в овощной мы всё же свернули. Вдвоём управились быстро. Пока один в очереди стоял в основной отдел, второй в кассу. Удачно всё получилось. Правда, сам картофель был весьма сомнительного качества, да ещё влажный. Зато морковь и свёкла отличные. Илья немного огорчился, что у меня в мастерской нет балкона. В ответ я только фыркнул. Ему и без того, считай, царские условия предоставили, разбаловался он в Европах.
До начала занятий в школе я один раз встретился с дядей Вовой. Изложил свою концепцию видения перспектив развития отрасли для детей. Оно его никак не вдохновило, но про выставку игрушек обещал подумать. Не стал отказываться от идеи разместить фото и схемы выкроек в журнале «Работница».
И тут же ошарашил меня новостью, что Фурцева мой триптих продала! И как это понимать?! Пусть я несовершеннолетний, но у меня имеются вполне дееспособные родители. Мало того, эта ушлая баба продала картины в Англии за фунты, а мне пообещали треть от их стоимости в рублях.
— И это по-честному?! — возмутился я.
— Санёк, не кипятись. Тебе всемирная слава, — пытался взять меня на слабо полковник.
— Дядя Вова, не держите меня за дурака!
— Кем-кем, Сашка, а дураком я тебя никогда не считал. Ты же помнишь, сколько лет мы знакомы?
— Вот именно, вы давно как родственник, а позволяете меня обижать, — картинно надул я губы.
— Сашка, а ремня?
— Поздно спохватились, — проворчал я.
—
— Они же мне сейчас не достанутся, — напомнил я.
— Зато мы с того фонда, что Фурцева на развитие культуры забрала, тебе на выставку игрушек средства стрясём.
— Ой ли? — усомнился я, что у этой хваткой женщины получится что-то урвать.
— Стрясём, стрясём. Ты же член Союза художников. И вообще, Санёк, помни, я всегда на твоей стороне. Так получилось, что своих детей у меня нет, а с тобой провёл времени чуть ли не больше, чем твой родной отец.
Всё так и было, имелись в наших отношениях некие сентиментальные ноты. И раз хочет полковник побыть «папочкой», то я ему в этом деле подыграю, но следующий вопрос задал про Илью.
— Понимаешь, Санёк, случается так, что некоторые ответственные люди становятся предателями страны. Это как… — полковник не мог подобрать слова, и я поспешил подсказать:
— Как Пеньковский?
— Точно! Понимаешь, что такое предатели? Они не только разглашают секреты, но и называют имена тех, с кем работали. Илью засветили. Ты пока не понимаешь, что это такое.
— Понимаю, теперь Илья не сможет работать за границей.
— Да. Очень жаль, — сжал кулаки Владимир Петрович. — Столько труда вложено, столько средств, и из-за одного негодяя всё коту под хвост.
— Илья так и будет со мной хм… возиться?
— Посмотрим, как пойдёт дальше. Ты же у нас тоже парень «засвеченный». Я же как думал, у тебя прекрасный английский язык, может, пользу родине принесёшь. А ты вон какой известный стал!
— А то я так пользу не принесу? — немного обиделся я за свои планы на жизнь.
— Конечно! — подбодрил меня подполковник улыбкой. — Но это будет уже другое направление, о котором мы поговорим, когда подрастёшь. Пока же не болтай никому о нашем разговоре.
Глава 21
Наконец всех школьников страны мужского пола переодели в новую форму. Подозреваю, что в деревнях продолжают носить что имеют, а мы на линейку пришли словно серые мыши. Пиджачки были отстойного фасона и пошиты убого. Девчонки в своих платьях и белых передниках смотрелись гораздо симпатичнее. К Мишке после возвращения у меня даже времени сходить не было. Он попенял, что за лето звонил много раз, да так и не застал.
— Путешествовал, — ответил я.
— И далеко? — поинтересовался друг.
Эту тему мы с дядей Вовой заранее обговорили. Он сказал, что как только мои картины вернутся в Москву, так будет организована выставка. Заодно напечатают статьи об отзывах иностранцев на творчество советского школьника. В целом реакция англичан была неплохой. То, что понаписали журналисты после интервью, в расчёт не брали. Меня, кстати, за то выступление полковник отдельно похвалил. Молодец, вёл себя как партизан на допросе.
Очерки и статьи о визите в Лондон уже были готовы, проверены, согласованы и подписаны. Свою речь и рассказ об Англии я выучил наизусть. Все ждали отмашки на начало акции. По этой причине особо скрывать в школе информацию я не собирался. Правда и попасть сразу под обстрел вопросов одноклассников не хотелось. Светке ничего говорить не стал, а Мишке поведал, что был в Лондоне.