С чистого листа 1
Шрифт:
Внезапно в головах мужчин что-то щелкнуло! Будто одно целое, они прошептали: "Нефть!"
– Точно. Что произойдет в следующий раз, когда арабы станут дерзкими и решат взять Израиль? Мы уже знаем, что это произойдет в ближайшие пять-десять лет, и мы уже знаем, что израильтяне покажут им где раки зимуют. Единственное, что могут сделать арабы, – это перекрыть краны. Цены на нефть взлетят до небес.
– Ну, мы будем качать её здесь. В Техасе и Оклахоме много нефти, – запротестовал Штайнер.
– Это так не работает. Нефтяные источники
Папа задумчиво посмотрел и медленно ответил.
– Ну, это не моя специальность, но он прав. К тому же, мы добываем её у арабов, потому что это дешевле, чем бурлить здесь. Если начнем бурить, то цена в любом случае поднимется.
– Ну, тогда перейдем на уголь или еще что… – продолжал Штайнер.
– Нельзя жечь угли на нефтяных заводах. Для этого придется потратить целое состояние и шесть месяцев просто перенастраивая их. Насколько мне известно, – ответил отец.
– И машину углем не заправить. Что случится, когда бензин начнет стоит не 28 центов за галлон, а доллар или даже больше?
– Правительство ни за что такого не допустит!
– Я не знаю… прокомментировал папа. Это безумно, но имеет смысл.
– Я просто говорю, что если вложиться в биржу, а не в банк, то я заработаю куда больше, чем сколько бы они мне потом не выплатили на процентах. Может случиться огромное количество событий, что повлияет на биржи, акции и компании. Но не будешь играть – не узнаешь.
– Так вот чего ты хочешь? Стать биржевиком?
– Я посмеялся. Это невероятно скучная работа!
Мама решила показать зубы.
– Ты правда собираешься ему разрешить ему провернуть этот безумный план? Играть на войнах и убийствах? Чарли, я против!
– Ширли, успокойся.
Папа посмотрел на меня.
– Хорошо, я понимаю мысль инвестиций в рынок, но тебе всего тринадцать, ты слишком молод для этого.
– Значит счет будет на твоё имя. Не на мамин, она явно против этой затеи. Мама начала кудахтать, отчего у нас троих пошли мурашки по спине.
– Я принимаю решения. Это мои деньги или нет?
Кудахтанье стало еще громче.
– Ширли, ради Бога, заткнись! – папа редко, если вообще когда-нибудь, кричал на маму. Шок от этого лишил её дара речи, – Он прав, это его деньги. Я присмотрю за ним!
Я протянул руку.
– По рукам.
– По рукам. Но лучше бы ты был прав, а не то бомжевать будем вместе.
Мистер Штейнер посмеялся над нами и откланялся.
– Ты удивителен, Карл. Не забывай, что я жду тебя на разведывательном посту в следующем году.
– Да, сэр, я помню, – ответил я, ухмыльнувшись.
В этом году Рождество, как и Новый Год, пришлось на среду. Школу закрыли на две недели и я хотел повидаться с биржевым брокером*, пока есть свободное время, но папа сказал нет. Сейчас каникулы, и многие отправятся туда же с этой целью. Взамен, в понедельник, когда снова началась школа, он пораньше освободился
– Как зовут твоего брокера? – спросил я.
– Билл Хардести, но для тебя Мистер Хардести, – ответил он.
– Я передам ему чек в пятнадать тысяч долларов. Может, он разрешит мне звать себя Биллом.
Папа фыркнул и сказал мне не испытывать удачу.
Я отвез чек в банк в тот же день, когда получил его. У меня был свой счет с одиннадцати лет, в Клифтон Траст, небольшом местном банке с несколькими подразделениями. Ближайшее находилось меньше, чем в миле от нас и я легко мог добраться туда на велосипеде.
При себе у меня было лишь пара сотен баксов, состоящая из карманных денег и заработка газонокосильщиком. Мы с папой договорились, что я оставлю пять тысяч на сберегательном счете, а остальные пять пойдут на брокерство. Несколько элементарных вычислений с процентами показало ему, что ко времени, когда я поступлю в колледж – там будет на пять тысяч больше.
В лобби брокерской конторы собрались все брокерские стереотипы: белые, средних лет, седеющие виски, идеальные улыбки и прически, будто каждый из них сошел с рекламы тридцатилетнего виски. Все, кроме одного, молодой девушки, которой едва исполнилось двадцать. Сейчас были шестидесятые, так что, я полагаю, она была женщиной статуса, нанятой не за мозги, а за внешний вид. Вероятно ей приходилось отбиваться от полчищ престарелых Лотарио каждый день. Забавно, но я заметил её имя и глянул на доску с рабочими. Имя Хардести казалось самым важным, но Мелиссе Тэлмэдж там было уделено неприлично много места.
Девушка на рецепшене ответила на звонок и положила трубку, встав, она попросила нас следовать за ней и повела по холлу наполненному офисными кабинками. Проходя по нему, я заметил офис Мелиссы Тэлмедж, за несколько метров до Хардести.
Мне нравилось идти за девушкой с рецепшена. Она хорошо выглядела и носила короткую юбку на длинных каблук. Самая лучшая часть шестидесятых – изобретение миниюбок! К тому же, женщинам, чаще всего, запрещалось носить брюки – это считалось нарушением дресскода. В мой первый раз, я помню, как две девятиклассницы осмелились прийти в школу в джинсах. Их остановили у главного входа, отвели к директору и вызвали родителей, чтобы те забрали их домой!
В то же время, эти юбки были настолько короткими, что спустя поколение их будут считать подходящими разве что для похода в клуб. Что за время быть молодым и мужчиной!
Когда мы вошли в его офис, Хардести поднялся.
– Спасибо, дорогуша, я очень признателен.
Спустя сорок лет ему бы за такое отвесили оплеуху, но не сейчас. Мужчина поздоровался, с интересом меня рассматривая. Папа сел на кресло у стола, а меня усадили на небольшой стул в углу комнаты.
– Рад тебя видеть, Чарли. Я получил сообщение, что ты придешь… но не совсем понял о чем ты говорил. Как я могу помочь?