С чистого листа
Шрифт:
Наконец остался один человек, который еще официально не поздравил его: премьер-министр. Они пожали друг другу руки. Вперед выступил помощник и передал премьер-министру стеклянный футляр. Премьер еще раз пожал Адаму руку и вручил ему футляр. В центре, на подушке из черного бархата, лежал стилет, каким традиционно пользовались в Бюро. На лезвии была выгравирована цитата из Псалтыря, 121: 4: «Не дремлет и не спит страж Израиля». У Адама закружилась голова, и он помотал ею, чтобы прийти в себя. Сияя улыбкой, премьер-министр заключил Адама в медвежьи объятия.
— Родина гордится тобой, — сказал он, — мы все тобой гордимся.
— Осторожно, — сказал Адам, —
— К черту костюм, — ответил премьер-министр. — Под этим костюмом бьется такое же сердце, как у тебя, сердце солдата.
— Послушайте, — сказал Адам, — операция «Смена режима»…
— Забудь, — великодушно отмахнулся премьер. — Я все прекрасно понимаю. Тебе пришлось пойти на поводу у этого мерзавца Авнери и проныр из «Викиликс». У тебя не было выбора — МРБ наблюдало за тобой круглые сутки. Отказаться — значило бы дать им повод усомниться в твоей враждебности к Моссаду. Твоим первым долгом было делать все возможное для успеха операции, поддерживать свое прикрытие. Таково предназначение «Чистых». Я знаю об этом.
— Да, но я имел в виду Авнери. Не травите его. Он всего лишь дрянной клоун.
— Я не стану марать руки об этого дурака. Мы осадим его, но позволим сохранить свободу. Деньги свои он получил, так какого черта. Вреда от него больше не будет.
— Это усложнило вам жизнь? В политическом смысле?
— «Викиликс»? Ерунда. Последние несколько дней меня все кому не лень обвиняли в заказных убийствах политических оппонентов. Приятного, мягко говоря, мало. Но утром все заголовки затрубят об авиаударах. Независимый обозреватель подтвердит существование желтого кека, так что всем станет ясно: у нас не было иного выбора, кроме как нанести упреждающий удар. Завтра твои откровения обесценятся. Мы победим на выборах — честно и открыто, — и все будет хорошо. А ты получишь новый псевдоним и щедрую награду за труды.
У Адама была ватная голова, будто он только что очнулся от долгого сна. Но боль не ушла: их с Насрин разлучили. До сих пор он реагировал на все машинально, бездумно. Но сейчас ему показалось, что настал момент высказать то, что у него наболело. Он открыл рот, чтобы заговорить, но слова так и не прозвучали. Он знал, что его все равно не поймут. Поэтому просто объявил:
— Это моя последняя операция. Таков был уговор.
— Ладно тебе, — сказал РОМ, беря его под руку, — эти вопросы мы еще успеем обсудить.
— Можно, чтобы эту штуку сейчас же вытащили у меня из уха? — попросил Адам. — И из плеча? Она сводит меня с ума.
Премьер-министр посмотрел на РОМа, и тот подозвал помощника.
— Отведите полковника Фельдмана освежиться, — сказал он, — а потом в лазарет, чтобы из него извлекли микрофон и приемник. — Он повернулся к Адаму. — Мой мальчик, — сказал он, — ты отлично справился. Отлично. Я хочу, чтобы ты знал это.
— Не сочтите за дерзость, — сказал Адам, — но это была моя последняя миссия. Это в самом деле была моя последняя миссия.
— Конечно, — сказал РОМ, вынимая из внутреннего кармана пачку сигарет «Ноблесс» и зажигалку и протягивая их Адаму. — Конечно. Покури, расслабься. У нас много времени.
Адам с благодарностью принял сигареты, и в следующий миг его уже выводили из каюты и спускали в недра корабля. Теперь двигатели заработали на полную мощность, он слышал их, чувствовал вибрацию под ногами. «Судно уходит из враждебных вод, — подумал он. — Уходит домой».
Искупавшись — он так тщательно отмывался, будто хотел очистить саму душу, — и переодевшись в сухое, Адам сел на кровать
На палубе никого не было. Стояла теплая ночь, но по глади океана гулял холодный бриз. Адам перегнулся через планшир, прислушиваясь к гулу двигателей, наблюдая, как пенный хвост растворяется в море. Вода была чернильного цвета, и таким же было небо; звезды раскинулись над головой, как шатер светящихся насекомых, застывших во времени. Адам курил сигарету за сигаретой, позволяя ветру вырывать дым у себя изо рта. Табак был едким, насыщенным, более крепким, чем в сигаретах за пределами Израиля. Он обжигал горло и притягивал электрические разряды воспоминаний.
Адам задумался о том, где сейчас Франц Грубер, он же Авнери. Авнери, который всегда верил, что идет на шаг впереди. Илан Авнери, который ни на секунду не усомнился, что Адам просто опальный оперативник, и ни за что бы не догадался, что этот опальный оперативник выполняет операцию для подразделения, о существовании которого он, Илан, не имеет ни малейшего понятия. Эта миссия много раз стравливала Адама с Бюро; много раз Бюро пыталось поймать и даже убить его, видя в нем в лучшем случае сорвавшегося с цепи кретина, а в худшем пособника врага. Но и Адам в долгу не оставался. Альтернативы у него не было; раскрыться, даже самому Бюро, означало бы нанести Израилю гораздо больший вред, чем это могли сделать отдельные стычки с оперативниками в Лондоне. В конце концов, агенты МРБ уже успели просочиться в Бюро; кто знает, насколько глубоко ушли их корни.
Адам обернулся и увидел старшую из тех, кого он называл Коль. Она стояла рядом, перегнувшись через планшир. Давно она здесь?
— Ты в порядке? — просто спросила она.
— Не знаю, как ответить на этот вопрос, — сказал Адам.
Наступила пауза. Адам предложил женщине сигарету. Пламя зажигалки на миг подсветило ее лицо оранжевым, потом все снова погрузилось во мрак.
— Иногда верить опасно, — метко сказала она.
— Очень мило слышать это от тебя, — с горечью отозвался Адам. — Но таковы были мои инструкции, верно? Забыть о прошлом «я», похоронить себя, позволить Юзи ожить. Стать только Юзи, никем кроме Юзи; быть наживкой, позволить МРБ прийти за мной. Не давать Адаму Фельдману сделать ни единого вздоха. Думать как Юзи, чувствовать как Юзи, вести себя как Юзи, верить в него. Черт, я прошел проверку на детекторе лжи.
— Я не говорила, что ты ошибался. Я просто сказала, что верить опасно. Но в конечном счете это была всего лишь миссия. Наши психологи помогут, и со временем ты перестроишься.
— Все не так просто, верно? — проговорил Адам. — Юзи не был обыкновенной маской. Он был чем-то большим. Потому меня и выбрали.
— Ты прав. Ты всегда был смутьяном. Мы знали, что ты делал противоречивые заявления и был чересчур самостоятельным в принятии решений. Черт, Рам Шалев даже сказал своим контролерам из МРБ, что из всех оперативников ты лучший кандидат для вербовки. Мы знали об этом. Но такова философия «Чистых». Брать зерно из психики самого оперативника и подпитывать его, чтобы создать водонепроницаемое прикрытие. Взращивать нового человека и на время операции селить в него оперативника. Верить в него.