С чистого листа
Шрифт:
— Я вхожу в группу допроса. Мне нужно взглянуть на нее перед уходом.
— Конечно.
Без дальнейших вопросов Адама повели к двери, которую медик открыл, проведя по сенсору личной карточкой-пропуском. Внутри освещение было приглушенным. В глубине комнаты, на низкой койке, Адам увидел Насрин. Она лежала на спине, вытянув руки по швам. Мокрые вещи с нее сняли и — судя по тому, что виднелось из-под одеял, — переодели в повседневную военную форму. Ее левое запястье было пристегнуто наручниками к койке, а в правое плечо впилась змея капельницы.
Адам, чье сердце стучало, как часовой механизм бомбы, склонился над ней и осторожно,
— Вы правы, — сказал Адам. — Она все еще в глубокой отключке. Я так понимаю, вы приняли меры против гипотермии?
— Вот ее карта, — сказал медик, передавая Адаму кожаную папку. — Мы согрели ее и поставили капельницу с питательным раствором. Она хорошо реагирует.
— Когда мы сможем приступить к допросам? — спросил Адам, просматривая карту.
— Как только она очнется. Она будет чувствовать недомогание, но это не опасно. По меньшей мере для ее здоровья.
Он слабо улыбнулся.
Адам отдал папку, кивнул, повернулся, чтобы уходить; но вдруг одним плавным движением вытащил стилет из кармана и вдавил медика в стену. Он приставил лезвие к его горлу, а второй рукой зажал ему рот. Дыхание медика затрепыхалось у него на ладони.
— Посмеешь вякнуть, — прорычал Адам, — и я вскрою тебе вены. Понятно?
Медик широко раскрыл глаза и закивал. Адам перенес руку с его рта на ворот.
— А теперь, — сказал он, — ты снимешь эти наручники. Сейчас же.
— Нет, — сказал медик, — я не могу. У меня нет ключа.
Адам, заметив, что взгляд медика метнулся в верхний левый угол — правая сторона мозга, которая среди прочего отвечает за ложь и фантазию, контролирует левую часть тела, — вдавил стилет ему в шею так, чтобы надорвалась кожа. Медик вздрогнул и издал звук, похожий на писк испуганной мыши. Ручеек его крови побежал по лезвию и буквам гравировки: «Не дремлет и не спит страж Израиля». Адам чуть отодвинул стилет.
— Я не шучу, — тихо сказал он, — открой наручники, или выпущу тебе кровь, как свинье.
Тяжело дыша, медик сгорбился над Насрин и освободил ее. Адам осторожно скатил ее на пол, вместо нее пристегнул к кровати медика и засунул ему в рот пригоршню хирургических тампонов. Потом перетащил Насрин в первую комнату. Он знал, что у него мало времени.
Стиснув зубы, Адам встал за дверью и собрался с мыслями. Стилет поблескивал в огнях лазарета. Сделав три глубоких вдоха, Адам открыл дверь; в следующий миг он уже был за спиной у часового и держал нож у его горла. Обезоружив караульного, Адам трижды ударил его рукоятью стилета, и тот замер без движения. Потом втащил его в лазарет, крепко связал и закрыл рот кляпом. Перевернув часового на спину, Адам проверил его карманы и нашел электронную карточку: такую, какими пользуются в гостиницах, но с дополнительным цифровым чипом, обеспечивающим высокий уровень защиты. «Судьба на моей стороне, — подумал он, — наконец-то судьба на моей стороне». Он спрятал карточку, забрал оружие часового и не без труда (давало о себе знать онемевшее плечо) взвалил Насрин себе на спину. Потом пошел по коридору, стараясь дышать ровно.
Адам понимал, что шансы на успех невелики. Он находился на судне, которым управлял Моссад, в водах, где хозяйничали сирийцы, и с любовницей, которая — до сегодняшней ночи — работала на МРБ. Даже если ему удастся сбежать с яхты, даже если он не попадет в лапы Моссада,
С Насрин на спине Адам поднялся по невысокому трапу, повернул влево и зашагал по коридору, который приметил по пути в лазарет. Пройдя мимо трех дверей, он остановился у четвертой, металлической; сквозь глазок можно было увидеть электронное оборудование. Надеясь вопреки надежде, Адам вынул из кармана карточку часового, опустил ее в прорезь замка и затаил дыхание. Сначала ничего не происходило. Потом вдруг послышался глухой щелчок, и дверь распахнулась. Адам вошел и запер ее за собой.
Вокруг зажужжали приборы. Адам осторожно усадил Насрин в мягкое кожаное кресло и стал разбираться с клавишами и циферблатами, оживляя многочисленные экраны, запуская сложные системы и подготавливая оборудование к работе. Давно он не видел таких мощных судовых компьютеров — со времен службы на флоте.
Наконец все было настроено. Адам взял Насрин на руки и, точно бесчувственную Корделию, понес по коридору в герметичный пусковой отсек субмарины. Подлодка стояла в стыковочном шлюзе, идеально чистая и в режиме постоянной готовности. Она была прекрасна: темно-серого цвета, гладкая как пуля или дельфин, мощная и незаметная — мечта любого подводника. Адам не мог разглядеть марку и модель, но по форме она напоминала шведскую субмарину «Морской кортик». «Сделана на заказ», — подумал Адам. Он с трудом взобрался по трапу, опустил Насрин в пассажирское кресло и пристегнул ремнями. Она так восхитительно выглядела: погруженная в глубокий сон, отрешенная, как будто ее разум витал в недосягаемых сферах.
Мир вокруг них сужался. Адам забрался в кабину, пристегнулся и загерметизировал подлодку. Потом набрал команду, и, с ревом сотни водопадов, отсек начал заполняться водой. «Получилось, — думал Адам. — Получилось». В считаные минуты вода сомкнулась над кабиной, заперев людей в своем царстве. Наконец под ними открылась круглая черная дыра, выход из яхты в бескрайние глубины. Адам бросил взгляд на Насрин — по-прежнему никаких признаков жизни — и включил двигатель. Подлодка снялась со швартовых и двинулась к дыре, оставляя за собой облако пузырьков.
Шансы на успех были невелики. Но когда субмарина, точно бомба, ухнула в чернильную глубь океана, Адам почувствовал, что все, что ему нужно, — абсолютно все — заключено в стенах этого маленького суденышка. Шум двигателя наполнял кабину, и это умиротворяло. Снаружи, как туча по небу, проплыла стайка мерцающих рыб. Он был глазом тайфуна; он был спокоен. Адам вынул стилет из кармана и положил его на приборную панель.
Вдруг Насрин зашевелилась и заерзала на сиденье. Она медленно открыла глаза и обвела кабину мутным взглядом. Потом ее веки широко распахнулись, и она посмотрела на Адама, будто не могла понять, откуда он здесь взялся.