С чистого листа
Шрифт:
Словно в ответ на мои мысли, не произошло ничего. То есть, полностью исчезли неприятные ощущения и, уверовав в собственную «гениальность», я схватил Агишева за локоть и, очень даже невежливо, потеснив возбухавшего не по делу прокурорского, поволок подозреваемого к вожделеемому балкону.
О том, что будет, если облажаюсь и в этот раз, я старался не думать. Но, в тряпочку молчавшая «интуиция», ясно давала понять, что двигаюсь в верном направлении.
Так, в общем и целом, и оказалось. Едва мы приблизились, ведущей к лоджии застеклённой двери, Агишев стал упираться. Что — ну, по крайней мере лично мне, — доказывало что дело в шляпе.
Поочерёдно открыв четыре шпингалета, плотно закупоривавших обе двери, я вышел на свежий воздух, вытаскивая за собой Павла Петровича. И, по брошенному украдкой и мгновенно отведённому взгляду, понял, где именно надо искать.
Собственно, вариантов было не так уж и много. Так как покойная Людмила Силаньтевна, явно не принадлежала к многочисленной касте «барахольщиков». Она не хранила здесь старые лыжи, поломанные табуретки и прочий хлам, который так любят складировать на балконе наши сограждане, перед тем, как выбросить на помойку.
В общем, всё было «чинно и благородно». Выложенный продолговатой, в бело-коричневых тонах, кафельной плиткой пол. Резиновый коврик и несколько полок, на которых сиротливо стояло три цветочных горшка, наполненных землёй.
Видимо, с наступлением тёплых дней, Грибина высаживала в них какие-то летние, радующие взор и дарящие приятные запахи, растения.
Краем глаза следя за реакцией Агишева, я поочерёдно дотронулся до каждого и, даже без помощи своего, довольно молчащего мучителя, понял, где надо искать. Но, едва протянул руку, как тишину разорвал возмущённый голос товарища из прокуратуры.
— Понятые! Пройдите сюда, пожалуйста!
Двое граждан, по виду весьма пенсионного возраста, робко протиснулись в узкую дверь и с тревогой уставились на меня. Ну, и на горшки соответственно.
— Вы находитесь при выполнении процессуального действия, позволяющего изобличить преступника… — Суконным тоном завёл бодягу этот зануда.
Но, понимая, что закон — он и в далёкой и жаркой Африке тоже закон, я молчал в тряпочку, не мешая старшему товарищу отрабатывать свой хлеб.
Наконец, «бла-бла-бла» закончилось и, воодушевившийся прокурорский, нагло оттолкнув меня от глиняной кадки, просто вывернул содержимое на пол. И, как я а, вернее, мы с моей «интуицией» и предполагали, в куче неопрятно рассыпавшейся земли, обнаружил искомое.
— Ну что, гражданин Агишев? — Разогнувшись, но, пока что не трогая целлофановый пакет, победно поинтересовался сотрудник прокуратуры. — Так и будем запираться?
— А я здесь при чём? — Уже успевший прийти в себя Павел Петрович, с независимым видом отвернулся в сторону. — Ну, нашли вы в ёмкости с чернозёмом непонятный свёрток. А какое, скажите на милость, это имеет отношение ко мне?
— Умный, значит? — Недобро прищурился дознаватель. И, обрисовывая ближайшую перспективу почти уличённого убийцы, пообещал. — Ну, ничего. Посидишь-подумаешь, тогда и поймёшь, что со следствие сотрудничать лучше в любом случае.
Анатолий Викеньтьевич, тем временем, раздобыл какую-то газету и, дабы не уничтожить возможные отпечатки пальцев, аккуратно завернул находку в неё.
— Похоже, всё? — Как то устало и совершенно безынициативно поинтересовался он в пространство.
— Да, товарищ Позняков. — Ни минуты не медля, согласился сотрудник прокуратуры. — Дело мы у вас забираем так что, можете быть свободны. — Он довольно потёр ладошки и, припечатал. — Протоколы первичного допроса, а так же улики и фотографии с места происшествия, передадите нашему коллеге. Думаю, он прибудет в ГУВэДэ в течении пары часов.
«Чё за дела, бля»? — Почти выкрикнул я. — «Что значит, "забираем»?
Но, по потухшему взгляду майора, а так же увидев недобро сверкавшего глазами и чуть ли не скрипевшего зубами Василия, понял, что спорить, по крайней мере, в данном конкретном случае, бесполезно.
Глава 27
— Козлы бля! Суки ёбанные! — Весьма эмоционально выразил своё отношение ко всему происходящему Василий, когда мы уселись в машину. — Пидоры недоделанные!
— Не то слово, Вася… Не то слово… — Вяло и безъэмоционально согласился с младшим товарищем Позняков. И, с тоской посмотрев на бардачёк, почесал щёку. — Послать бы всё, да и накатить немножко.
— Да-а, неплохо бы. — Причмокивая, поддержал коллегу слегка оживившийся Василий. И тут же, душа голубую мечту в зародыше, печально вздохнул. — Но низзя-а.
И в этом его «низзя-а» была такая вселенская скорбь, что я чуть не прослезился. И, хотя пока что был далёко от всех подковёрных игр и местных периптелий, тоже почувствовал себя обманутым.
Дело-то, по-сути, раскрыла наша следственная группа. При моём, между прочим, самом, что ни на есть, непосредственном участии. А лавры и, как понимаю, сопутствующие им плюшки, получат совсем другие люди.
И поди докажи, что ты не верблюд! АбЫдна, да? Особенно, если учесть, какие терзания мне пришлось вытерпеть, чтобы, если и не изобличить то, по крайней мере, добыть косвенные доказательства вины хитромудрого Агишева.
Но, так как сделать я ничего не мог, то и не стал забивать себе этим голову. Кто я такой, когда целый майор и, как понимаю, не последнее лицо в иерархии, молча стерпел беспредел? Видимо, в этом раскладе все козыри, а так же авторитет начальника убойного отдела, меркли перед влиянием и связями хмыря, нагло отобравшего у нас победу.
«Любопытно, за что он её»? — Отстранённо подумал я об убитой.
Впрочем, без особого интереса а, скорее, просто для того, чтобы увести в сторону неприятные мысли. И так понятно, то любовная связь в стиле «подчинённый — начальник» редко когда кончается чем-то хорошим. Особенно, если в роли «слабого пола» оказывается мужчина.
Скорее всего, отлучили беднягу от тела, при этом кинув на бабки. Обыденная, вроде бы ситуация. Так как очень и очень многие граждане, строящей светлое будущее Страны Советов, так и не побороли в себе частнособственнические инстинкты.