С чистого листа
Шрифт:
Разумеется, будь его воля, квазиживой организм предпочёл бы выбрать занятие более спокойное. Какую-нибудь непыльную должность, связанную с перебиранием бумажек или нечто подобное. Но, поскольку обстоятельства, как-то сами-собой сложились именно таким образом, то упускать предложенную судьбой и созданную его усилиями возможность, было, по меньшей мере, глупо.
А, значит, нужно как-то заставить хозяина дождаться окончания допроса. Или, что ещё лучше, поспособствовать его скорейшему завершению. И, желательно, ознаменованным признательными
В общем, включив на максимальную мощность сканирующую программу, и в полной мере задействовав свои аналитические способности, биопроцессор подготовился поучаствовать в допросе. И, первым делом, скрепя сердце, послал очередной болевой импульс их общему телу.
Пресекая попытку реципиента по-английски покинуть кабинет и, возможно, совершив самую непоправимую глупость на этом жизненном этапе, отправиться на приём к кадровику в одиночку.
Едва я чуть-чуть приподнял зад со стула, как голову пронзил, не скажу, что ставший уже привычным но, такой знакомый укол боли. Обозначавший, что делаю что-то не так. И, следовательно, нужно притормозить или же, вообще полностью, изменить направление мыслей.
Шлёпнувшись обратно, я тихо охнул и еле удержался от того, чтобы не потереть виски. Незачем окружающим знать про мои «мигрени». Люди не любят увечных. Особенно, если ближний ну, или дальний, болен на голову.
В общем, я сделал вид, что просто устраивался поудобней и уставился на не очень стойко но, надо отдать ему должное, очень и очень упирающегося, Агишева.
— Скажите, могла ли Людмила Силантьевна иметь с собой какие-либо ценности? — Продолжал допрос Анатолий Викеньтьевич. — Ювелирные изделия или, возможно, крупную сумму денег?
Тут подозреваемый еле заметно дёрнулся, а в мой многострадальный мозг снова вонзилась раскалённая иголка.
— А я почём знаю? — Наигранно удивился, боровшийся за свои жизнь и свободу, Павел Петрович. — Директор, знаете ли, о таких вещах мне не отчитывалась.
«Врёт»! — Отчётливо понял я. — «Пиздит, как сивый мерин».
То есть, извините за мой французский, намеренно вводит в заблуждение следственные органы.
Причём, Агишев, оказался довольно-таки хорошим актёром. Так как ни Позняков, ни Василий, по моему твёрдому убеждению, не уловили в его словах ни грамма фальши.
— Что у неё было с собой? — Наплевав на приличия и субординацию, нарушил канву допроса я. — Говорите, быстро!
— Я не… — Испуганный моим внезапным вмешательством, Агишев непроизвольно втянул голову в плечи.
— Деньги? — Усилил напор я.
— Не знаю! — Почти выкрикнул задержанный. — Я же вам уже сказал!
В голове снова кольнуло, что, как уже начал понимать, было моим наказанием за неверные поступки и предположения. И, поскольку выбора особого не имелось, я озвучил вторую версию.
— Значит, драгоценности!
Павел Петрович снова дёрнулся, а Позняков, сходу уловивший, когда нужно вмешаться, достал из кармана бумажный пакетик и, развернув, выкатил на стол найденное нами в грязи колечко.
— Это? — Явно выделяя интонацией первое слово, громко произнёс Анатолий Викеньтьевич. — Вам ничего не напоминает?
Агишев опять сильно вздрогнул а я, торопясь воспользоваться его растерянным состоянием, снова насел на беднягу.
— Получается, она несла с собой ювелирные украшения! — Словно речь шла о чём-то давно доказанном, утвердительно произнёс я. И, опуская момент убийства и ограбления, с напором спросил. — Где вы их спрятали?
Задержанный снова затрясся. Причём так явно, что даже равнодушные к его невербальным сигналам, Позняков и Василий это заметили. Ну а я, так как мой внутренний мучитель не наградил меня очередной порцией боли, вдохновлённо продолжал наседать.
— Где цацки, дядя? — Уставившись в бегающие глазки Павла Петровича, почти прошипел я. — У тебя дома? — Тут в мозгу у меня кольнуло, что означало неверное предположение. — В подвале? — Снова лёгкая, на грани восприятия вспышка боли. — Зарыл где-то на пустыре?
С каждым моим нелепым предположением лицо Агишева больше и больше разглаживалось. А мой внутренний палач, он же путеводитель но дебрям чужой души и загадочный Шерлок Холмс в одном флаконе, всё усиливал и учащал вспышки боли.
«Что ж, значит, нужно думать куда-то, немножко в другую сторону». — Пытаясь не выдать гримасой собственное дискомфортное состояние, догадался я. — «Знать бы ещё, в какую»?
К счастью, Анатолий Викеньтьевич снова вступил в беседу, задав, в общем-то обыденный и немудрящи вопрос.
— Вы бывали у Людмилы Силаньтьевны дома? — Ровным, успокаивающим тоном поинтересовался он.
Лицо Павла Петровича снова слегка исказилось недовольной гримаской. И, скривив губы, он нехотя ответил.
— Иногда.
Видно было, что ему отчаянно хотелось соврать но, будучи не конченным идиотом, он понял, что правду узнают в в самые кратчайшие сроки.
— По какому поводу заходили в гости? — Продолжал гнуть свою линию Позняков.
— По работе. — Нехотя, почти огрызаясь, сообщил Агишев.
— Ладно, вернёмся к драгоценностям. — Вроде бы потерял интерес к теме жилья покойной, Анатолий Викеньтьевич. — Так, куда вы, скажите, спрятали похищенные ювелирные изделия?
— Я ничего не брал! — Отчаянно, словно его здесь резали, завопил Павел Петрович. — Не брал! Ясно?!
А в моей многострадальной голове снова поселились боль. Из чего следовало, что оставлять тему с квартирой убитой пока ещё рано. И я снова вклинился в канву допроса.
Глава 26
— У вас были ключи от её квартиры? — Высказал я совершенно безумное предположение.