С именем ветра
Шрифт:
«Ella» – значит «она». Он поет, как она делает его отчаянным и что он живет только ради неё. Что она его отравляет, но каждая минута с нею того стоит.([8])
Шейн надолго замолчал, думая о своём открытии, сделанном несколько минут назад. Миледи с любопытством смотрела на него.
– Да. Что-то в этом есть, - наконец задумчиво проговорил Шейн. Затем он снова сполз на ковер и стал собирать блоки дженги. Сложив из них новое здание,
Они снова стали играть, Миледи с головой окунулась в игру, ползая по полу и аккуратно вытаскивая один кирпичик за другим. Но Шейн уже не был сконцентрирован на игре. Он постоянно бросал косые взгляды на Эм, видел, как она сосредоточенно хмурится и высовывает кончик языка во время своего хода. Видел её босые ноги, длинные волосы, одежду, обтягивающую стройную фигуру. Всё это находилось совсем рядом с ним. Слишком близко.
7
Мира проснулась рано. Ей снился кошмар, она вся в поту села в кровати, огляделась и снова упала в подушки. Сон стерся из памяти мгновенно, как она ни пыталась его вспомнить. Было около шести утра, вставать не хотелось. Мистраль снова закрыла глаза и поудобнее завернулась в одеяло. Уже засыпая, она вспомнила, что её разбудило, и снова села в кровати. Сон был плохой, несомненно, но проснулась она от крика. От собственного крика. Она кричала во сне.
Соскочив с кровати, Мира бросилась в ванную. Она оперлась руками о раковину и стала пристально всматриваться в зеркало. Было страшно. Надо попробовать, но страшно снова разочароваться. Мистраль открыла рот, попыталась сказать «а». Звук коротко вылетел из горла. Девушка зажала рот рукой и сдавленно пискнула. Не может быть, в это нельзя так легко верить! Она опустила руку и попробовала снова, у неё получилось протянуть «а-а-а». Не слишком гладко, не слишком громко. Так заводится мотор старой машины, которая долгое время простояла без дела: со скрежетом, хлопками и дымом из выхлопной трубы, но всё-таки заводится. Вот и её «машина» завелась. Мира окончательно осознала это после нескольких скороговорок.
– Мистраль Лара Уиндэм, - тихо сказала она, глядя в зеркало. – Мистраль Лара Уиндэм!
Мира запрыгала на месте, хлопая в ладоши. Нужно рассказать Шейну, вот он удивится! Но нет, сейчас очень рано, он ведь еще спит. Да при чем здесь Шейн? Он ясно дал понять, что она его не интересует, так почему Мира первым делом подумала о нём? Скорее всего потому, что никого другого не видела уже пару недель. Нужно позвонить Гаррету, он точно возьмет трубку. Он будет счастлив услышать её, это уж точно. Хотя Рет очень скуп на эмоции и ничем не выдаст своей радости, но он порадуется, обязательно. Надо хорошо знать Рета, чтобы распознавать его реакции. Для постороннего он кажется ледяной глыбой в форме человека.
А ещё нужно собирать вещи и срочно уезжать, сегодня же. Необходимо обойти врачей, пройти реабилитацию или что там делают в подобных случаях. Голос слабый, его надо настроить.
Мистраль вышла из ванной, и стала в полутьме искать свой телефон. Она нашла его на тумбе возле кровати, села на матрас и набрала номер старшего брата. Долго шли гудки, Мира разочарованно собиралась повесить трубку, но когда уже поднесла палец к кнопке, раздался приглушенный кашель.
– Сейчас шесть утра, Мистраль, - прохрипел Гаррет. – Я надеюсь, у тебя что-то действительно важное.
– Ну да, наверное, -
– Ты уже собираешь вещи? – наконец спокойно спросил он. – Я созвонюсь с психологом и отоларингологом, постараюсь записать тебя на приём как можно раньше.
Мира молчала. Когда Рет озвучил её собственные мысли, они стали очень реальными. Надо уезжать. Надо бросить всё и уезжать. Бросить этот дом, пляж, карты и дженгу. Высокого черноволосого писателя, которому она не нужна.
– Мистраль? – позвал Гаррет. Он никогда никого не называл уменьшительными именами.
– Да, я здесь, - откашлялась Мира. – Я тебя слышала, Рет. Просто… Ну, ты уверен что ехать надо уже сегодня?
– Обязательно, – отрезал Гаррет. – И чем раньше ты выедешь – тем лучше. Дорога длинная, световой день короткий.
На языке Рета это значило «я волнуюсь». Мистраль тяжело вздохнула. Конечно, он прав. Каникулы у моря подошли к концу.
– Ладно. Я сейчас соберусь с мыслями и начну складывать вещи. Позвоню, когда выеду из Монк-Бэй.
К обеду чемоданы стояли на крыльце, оставалось только загрузить их в машину и запереть коттедж. Мистраль села в кресло-качалку на крыльце и набрала сообщение
Я уезжаю. М.
Ответа, как обычно, не было, этого и следовало ожидать. Он наверняка сейчас работает над главой, возле него стоят грязные чашки. Но внутренности Миры всё равно скрутило. Она просидела на крыльце довольно долго, не решаясь запереть дверь и уехать. Она не могла этого сделать. Эти несколько недель изменили её, вернули к жизни. Человек в соседнем доме стал значить для нее намного больше, чем просто знакомый. Он не церемонился с Мистраль, не жалел и не убегал от её болезни. Он как-то сразу принял её такой, какой она была, понимал её и не пытался копаться в её душе. Пусть он сказал, что Мира его не интересует как девушка, но ведь они не обязаны рвать свою дружбу.
Мистраль снова взяла телефон и стала печатать текст. Сейчас Шейн не отвечает, но он увидит сообщения позже.
Я вроде как начала выздоравливать. Уезжаю домой лечиться. Пиши, когда вернёшься в Лондон. Можем вместе попить кофе, я хочу знать, чем закончится твоя война с издателем. М.
Всё. Не слишком навязчиво, но и не отстранённо, а дальше пусть сам решает.
Мистраль, наконец, повернула ключ в замке, загрузила чемоданы, села за руль. Из бухты она выезжала, не глядя в зеркало заднего вида.
Шейн вспомнил про свой телефон ближе к вечеру. Глаза болели, спина не разгибалась. Он потянулся, забросив руки за голову и сильно зажмурившись. Потом взял мобильник. И несколько раз моргнул.
Этого не могло быть на самом деле. Шейн ведь собирался вот сейчас позвать её на кофе. Эм не могла уехать! А как же он, Шейн? Она должна была колотить в дверь, выбивать стекла, чтобы он услышал её. Как она могла просто тихо взять и уехать? Что ему сейчас делать? Он же только недавно понял, какая она. У них должна была быть еще хотя бы неделя.