С любовью, искренне, твоя
Шрифт:
В этом нет ничего медленного. Несмотря на проведенную ночь, мы отчаянно нуждаемся в разрядке.
Я не снижаю темп, и когда Пейтон обхватывает меня ногами за талию, я погружаюсь еще глубже, ударяя в нужное место.
— О, боже, да. Прямо здесь, Рим.
Мне нравится, как она разговаривает со мной, как она не стесняется быть громкой в постели. Это чертовски привлекательно и заводит меня еще больше. Секс с этой женщиной просто невероятен.
— Ты близко? — хриплю я, моя кульминация ощущается у основания позвоночника, готовая прорваться сквозь
Есть что-то особенное в утреннем сексе, от чего я возбуждаюсь намного быстрее, и данный момент не исключение.
— Я… — Её язык скользит по моему, губы атакуют мои, прежде чем она отстраняется и прикусывает нижнюю губу. Из неё вырывается долгий стон, когда киска сжимается вокруг моего ствола. — О. Боже, — практически кричит она, выгибая спину. — Да, Рим.
Кряхтя, я врываюсь в нее еще несколько раз.
Раз.
Два…
Бл*дь.
Три.
Мой оргазм накрывает меня, яйца напрягаются, и я изливаюсь в неё, лихорадочно двигаясь, пока из меня не вытекает все до последней капли.
Господи.
Я всё ещё прижимаюсь лбом к её лбу, наши носы соприкасаются, дыхание неровное, как будто мы только что пробежали марафон.
Когда наше сердцебиение начинает замедляться, Пейтон, наконец, говорит:
— Если ты поставишь мне засос, этот маленький роман закончится.
— Если я поставлю тебе засос, это значит, ты, бл*дь, моя.
— Это жульничество.
***
Пейтон сидит на моем кухонном столе, в одной из моих рубашек на пуговицах, скрестив ноги, выглядя охренительно прекрасно.
Я захлопываю дверь ногой и направляюсь в сторону кухни, держа в руке пакет с дымящейся едой
— Ты не просила, чтобы я готовил блины. — Я подмигиваю и ставлю пакет рядом с Пейтон только для того, чтобы раздвинуть её ноги и скользнуть между ними, положив руки ей на бедра.
Она опускает свои на мои плечи.
— Я не думала, что мне нужно уточнять.
— Всё дело в деталях, малышка. — Я быстро целую её в нос, прежде чем отойти в сторону и начать распаковывать еду.
Пейтон не двигается, поэтому я поворачиваю голову и спрашиваю:
— Ты собираешься есть? Почему ты просто сидишь и так смотришь на меня?
Её улыбка настолько ошеломляющая, что у меня перехватывает дыхание, когда она, наконец, говорит:
— Ты назвал меня «малышкой».
Я облизываю губы, глядя на неё сверху вниз. Она — крошка. Этого нельзя отрицать.
— И?
— Иииии, — произносит она, притягивая меня обратно к себе между ног, а затем проводит пальцами по моим волосам. — Это очень мило.
— Я не милый.
— Ты действительно такой, особенно когда у тебя появляется эта маленькая морщинка между глаз. — Пейтон прижимает указательный палец к моему лбу.
Скользя руками вверх по бедрам к попке, я крепко сжимаю её и касаюсь ртом подбородка, осыпая её поцелуями.
— Ты пытаешься отвлечь меня от моих
— Это работает?
— Сначала ты называл меня «малышкой», теперь это, я бы сказала, что, возможно, так и есть.
— Возможно? Или определенно?
— Ммм… — стонет она, когда я просовываю руки под рубашку и поднимаю их к её грудной клетке, прямо под идеальными грудями.
Черт, я не могу насытиться ею. Каждый раз, когда мы находимся в одной комнате, я чувствую, что моя потребность в ней возрастает до некомфортного уровня, что, если я не возьму её прямо в тот момент, я могу взорваться.
— У тебя такая нежная кожа, — бормочу я, поднося руки к груди и пощипывая соски.
Её голова откидывается назад, волосы развеваются, а ноги обвиваются вокруг моей спины.
Я кручу и поворачиваю маленькие бугорки между пальцами, проводя губами по коже, отчаянно желая заставить её кончить просто от игры с сосками. Пейтон сделала это прошлой ночью, и это была самая сексуальная гребаная вещь, которую я когда-либо видел: мои пальцы теребили чувствительные груди, а её голова моталась из стороны в сторону, таз упирался в мой, ища облегчения от нарастающего давления, пока она не кончила сама.
Я хочу этого снова.
Провожу большими пальцами по соскам и пощипываю. Повторяю процесс снова и снова, пока Пейтон не начинает тяжело дышать, вцепившись пальцами в край столешницы. Её рот приоткрывается, грудь вздымается.
Бл*дь, да. Она так близко…
Я уже собираюсь поцеловать её, когда дверь в мою квартиру распахивается, врезаясь в стену, напугав нас обоих до полусмерти.
— Рим? — кричит в панике Хантер, прямо перед тем, как замечает меня на кухне, мои руки поднимает испуганная Пейтон, которая сейчас прижимается ко мне, обхватив руками мою шею. — О. — Хантер расплывается в широкой улыбке.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — я усмехаюсь, собираясь убить своего лучшего друга.
— Я, эм, я думал, что ты умер или что-то в этом роде. — Он кладет ладонь на затылок, и эта злая улыбка всё ещё не сходит с его лица.
— Почему, бл*дь, ты подумал, что я мертв?
— Потому что, — друг переминается с ноги на ногу, — ты не пришел на работу. Ты всегда на работе. Ты пропустил совещание. Я подумал, что, может быть, вся эта история с «Project Mountain» доконала тебя, и ты откинул копыта в своей квартире. Я не хотел, чтобы ты замёрз на цементном полу в одиночестве.
Я уже собираюсь ответить, когда Пейтон поворачивает голову и показывает своё лицо, вызывая у Хантера шок.
— Хантер, не беспокойся о «Project Mountain», я всё предусмотрела.
Он усмехается и кивает головой.
— Действительно?
— Ты можешь идти.
Привстав на цыпочки, он смотрит на пакет на стойке и указывает на него.
— Что там? — Хантер принюхивается. — Блинчики?
— Иди. Намхер. — Я указываю на дверь.
Подняв руки, он начинает пятиться назад.