С любовью, Рома
Шрифт:
— Пожар где? — долетел из кухни мамин голос, но я уже успел сунуть ноги в кроссовки.
— На душе! — крикнул я, закрывая за собой дверь.
***
Я планировал появиться у Сони с самого утра. Была среда, а в будние дни она обычно рано выходила из дома, спеша либо в универ, либо на работу. Поэтому застать её дома, когда время перевалило за полдень, было маловероятно. Можно, конечно, наведаться вечером, но я бы просто не удержался. Находиться с ней в одном городе и не предпринять попытки поговорить — это выше моих сил.
Несмотря на начало лета, день сегодня выдался прохладным, я быстрым шагом нёсся по
Помятый, заспанный, взлохмаченный. Я вдруг сообразил, что даже не заглянул в ванную. Без утреннего душа, с нечищеными зубами, в несвежей одежде и торчащими во все стороны волосами я чувствовал себя максимально беззащитным, словно всё, из чего состояла моя суть, неожиданно испарилось, оставив от меня лишь оголённые нервы.
Судорожная попытка привести чёлку в порядок ни к чему не привела, я даже зелёный свет пропустил, тщательно прижимая прядь волос ко лбу. Усилием воли заставил себя поверить в то, что это вообще не имеет никакого значения.
Ускорив шаг, свернул от дороги, обогнул знакомые двухэтажки и оказался перед до боли знакомым домом. В этом дворе жизнь всегда словно вставала на паузу, за тот срок, что мы жили в этом городе, конкретно здесь не изменилось ровным счётом ничего. Разве что старенькие двухэтажки стали ещё обшарпаннее. Иногда мне думалось, что жизнь тут текла по своим законам, понятным лишь местным жителям.
Вот необъятная тётя Люба — неизменная подружка Сониной бабушки — по старинке на турникете выбивает пыль из повидавшего многое потрёпанного коврика; очередная смена мелких детей брала приступом кривой клён, росший под окнами нужного мне дома. А сбоку от подъезда Романовой в палисаднике за покосившимся забором в траве сидела трёхцветная кошка.
Медленно подошёл к изгороди и, присев на корточки, позвал свою давешнюю знакомую.
— Муся, кс-кс.
Та подняла на меня свою мохнатую морду и… осталась сидеть на месте.
— Ну Муся, — закатил я глаза, — вот только не говори, что и ты меня знать не желаешь.
Говорить она не стала, но хвостом предостерегающе дёрнула.
— Да ладно тебе, а как же «понять и простить»?
Кошка зевнула и со скучающим видом принялась мыться, притворяясь, что не замечает меня, но то и дело замирала, прислушиваясь к моим движениям.
— Муся! — возмутился я по-настоящему, — вот фиг я тебе ещё за кормом в три часа ночи ходить буду!
Сказал, а сам подумал, что, скорее всего, так оно и будет, и вовсе не потому, что я выполню свою угрозу, а потому, что прав на эту кошку у меня не будет никаких. Но хвостатой это было невдомёк, поэтому, вскинув на меня любопытный взгляд, она-таки перестала вылизываться и принялась пробираться сквозь лопухи ко мне. Я хотел её погладить, только она не далась, но зато принялась обнюхивать мою обувь. Неужели меня так давно здесь не было, что она стала меня забывать?
Не спешил заходить в подъезд, набираясь смелости столкнуться с Соней и её семьёй. За это время Муся сумела признать во мне своего и пару раз боднула меня головой.
— Ну слава богу, — невесело улыбнулся
За спиной послышался звук подъезжающего автомобиля, я бы и не обратил на него внимания, если бы кошка не замерла, глядя куда-то мимо меня, после чего издала протяжное «мяу».
Я голову повернул назад и увидел, как из синей Kia вышел какой-то мужчина, поначалу не вызвавший у меня никакого интереса, я уже собирался вернуться к разговору с кошкой, но мужчина успел обогнуть машину и, открыв пассажирскую дверь, протянул руку, помогая выйти из салона авто… Соне.
Глава 17
Три года назад
Соня
Та весна была самой счастливой в моей жизни. Мы были юны, наивны, влюблены и полны надежд на будущее, мир виделся огромным и завораживающим, а жизнь долгой и увлекательной.
Поступать решили в Питер. Вдвоём. Северная столица была моей мечтой, манившей своим флёром таинственности и аристократизма, и всегда казавшейся мне чем-то недосягаемым. Однако Черновы в который раз доказали мне, что нет ничего невозможного, нужно лишь захотеть. Ромка — тот вообще был согласен на всё. Наверное, если бы не я, то его выбор всё же пал бы на Москву, поближе к братьям, но стоило однажды поделиться с ним своими смешными надеждами, как он тут же встрепенулся и, махнув на всё рукой, заключил: «Питер так Питер».
Его родители тоже вполне спокойно восприняли известие о нашем намерении уехать учиться в другой город. Мне вообще казалось, что после отъезда старших сыновей они уже мало чего боялись. Да и в целом мысли Сашек на тот момент были заняты другим: они обдумывали возможность родить ещё одного ребёнка, но мы об этом, конечно же, ещё не догадывались.
— Сдавайте экзамены, — подытожил наш разговор Александр Дмитриевич, — а мы поможем, чем сможем.
Это и явилось отправной точкой наших планов на жизнь. Сама бы я в жизни не решилась на такую авантюру, но рядом был Рома и… всё нам было по плечу.
Бабушка не столь восторженно отнеслась к возможному отъезду в Питер. В первую очередь потому, что она понимала: помочь мне чем-либо там она не сможет.
— Соня, но это же такие деньги! — схватилась ба за голову. — Где же мы их возьмём?
— На бюджет поступлю, — самоуверенно заявила я, хотя сомнений у меня хватило бы на десятерых.
— Да, но на что ты там жить будешь?
— Общагу дадут, работать пойду… — тут я запнулась, не зная, стоит ли продолжать свою мысль, но всё же решила быть честной с бабушкой до конца: — Да и Рома будет там квартиру снимать…
— То есть ты собираешься с ним жить? — поразилась ба.
Я густо покраснела, но всё же проблеяла «да».
На что бабуля тяжело вздохнула и обречённо покачала головой:
— И ты туда же.
— Куда? — моментально напряглась. Посвящать её в подробности своей личной жизни я не планировала, но… совесть подсказывала, что как-то объяснить всё-таки нужно.
Она посмотрела на меня долгим выразительным взглядом, после чего печально заметила:
— Любовь порой бывает безрассудной, и это… причиняет боль. По крайней мере, твою мать она не сделала счастливой. Пообещай мне одно: что бы не происходило в твоей жизни, ты постараешься сохранить здравомыслие.