С любовью, сволочь
Шрифт:
— Кажется, нет.
С Кешим мы постоянно общались в сети, но виделись за год раза три. Он тоже был зверски занят. Учился, как и хотел, в университете гражданской авиации на пилота, хотя медкомиссию прошел со скрипом — по зрению. Насколько я знала, сразу после летней сессии собирался делать лазерную коррекцию, чтобы восстановиться до начала занятий.
— Хороший мальчишка, — Марго улыбнулась со вздохом. — Просто чудесный. Повезет кому-то. Был бы он постарше… Или я помоложе. Я ему так и сказала тогда, на выпускном. А он мне: с годами эта разница нивелируется. Так и сказал: нивелируется.
Я наскоро сполоснулась, забралась под одеяло. Марго постелила мне на диване в гостиной, сама ушла в спальню. Уже выключив свет, я заглянула в телефон.
«Маша, извини, пожалуйста. Я дебил. Марго привет. Спокойной ночи. Я тебя люблю! Твоя сволочь».
Улыбнувшись, я шмыгнула носом и ответила с кучей сердечек:
«Я тебя тоже люблю. Спокойной».
Сева
Время шло, а я так и не сказал Машке о предложении отца. Может, потому, что сам еще ничего не решил. А может, просто боялся ее реакции. Уж больно все стало хорошо. Так хорошо, что даже страшно.
Она пересдала свой экзамен на четверку и успокоилась. Разумеется, я не стал говорить ей о проигрыше. Отдал Мосе долг из тех денег, которые перевел отец. Семьдесят оставил себе, сотку перекинул на карту Машке. Рассказал, что встретился с отцом и что мы помирились. А еще — что устроился на работу. До выхода у нас обоих оставалось несколько дней, решили немного отдохнуть.
Машка нашла в интернете глэмпинг — что-то вроде палаточного лагеря, но с комфортом. Сняли на два дня домик: каркас с непромокаемым тентом и деревянной терраской. Добирались сначала на электричке, потом на автобусе, потом шли пешком.
— Какая красота! — ахнула Машка, когда вышли на берег озера. — Как здорово, что мы сюда приехали.
Домик, конечно, был неказистым, но внутри оказалось уютно: большая кровать, шкаф, стол. А еще электричество и даже вай-фай. Без удобств, но душ и туалет в общем домике, там же столовая, где кормили завтраком. Обеды и ужины готовили сами на электроплитке из того, что взяли с собой.
Развлечений там, разумеется, никаких не было. Гуляли, купались, загорали. В пункте проката нам дали лодку, но поскольку грести толком не умели, понравилось не особо. Зато Машка поймала на удочку щуку и радовалась, как маленькая.
Но главное — не надо было никуда торопиться, ни о чем беспокоиться. Тишина… только шум ветра в деревьях, плеск волн и пение птиц. И запах цветущего клевера на лугу. И мы вдвоем. Люди из других домиков не мешали. Если сталкивались с кем-то в столовой или у озера, здоровались, но на общение никто не набивался.
Два дня пролетели мгновенно, и так не хотелось возвращаться. Началась работа, нудная и нервная, но оставались долгие вечера и выходные. Теперь мы уже не тряслись за каждую копейку, могли позволить себе куда-то выйти. Или просто погулять, не думая о том, что надо зубрить. А потом возвращались, ложились в постель, и это было самое лучшее, что только можно придумать — тоже без спешки,
Все было так же хорошо, как и прошлым летом. Почти так же, потому что одна вещь не давала покоя. Уже перевалил за середину июль, с первого августа открывался прием заявок на программу в Барселоне, а я никак не мог принять решения. Хотя экзамен по английскому сдал и сертификат получил. Ничего не сказав Машке.
С одной стороны, отец был прав. Упустить такой шанс — сделать большую глупость. Разумеется, при наличии денег можно учиться где угодно, хоть у нас, хоть за границей. И да, я изначально шел на бюджет, чтобы не зависеть от родителей. Но этот курс был нацелен именно на то, чем я хотел заниматься: на разработку игровых приложений. Может быть, сам университет, сравнительно молодой, котировался и не слишком высоко, но его программы по IT стабильно занимали места в первой десятке рейтингов. Получить сертификат, а может, и диплом — резко повысить карьерные возможности в будущем.
С другой… с другой стороны была Маша. Два года без нее — это же вечность. Я скучал по ней, даже если она просто выходила в ночную смену.
Обсудите вместе, сказал отец. Но я вел себя как законченный трус, потому что боялся этого разговора. Боялся любой Машкиной реакции. Не верилось, что она скажет: «Да, Сева, конечно, поезжай. Буду ждать». Почему? Наверно, потому, что сам на ее месте точно не обрадовался бы. Может, возражать или отговаривать и не стал бы, но вряд ли смог бы притвориться, что рад за нее.
Да потому что не верил в отношения на расстоянии. Ну ладно еще несколько месяцев, ну год. Но два?
По сути, отец поставил меня перед выбором: учеба или Маша. Как раз сейчас поставил раком, а не год назад, когда вопрос только возник.
Но змей-искуситель шептал в ухо, что это не так. Не зря, шипел он, говорят: твое от тебя не уйдет, а за то, что не твое, не стоит цепляться.
— Ты дурак? — вытаращил глаза Виктюх. — Мне бы такое предложили — ни секунды не раздумывал бы.
— И бросил бы Вальку с ребенком одних на два года?
— Не одних, — он с досадой покосился в сторону комнаты, откуда доносился истошный рев. — У них тут миллион нянек, а я вообще не пришей пизде рукав. Досадное недоразумение.
Я мог бы кое-что сказать по этому поводу, но счел за лучшее промолчать. У каждого свои черти.
Сын у них родился две недели назад, и они все-таки назвали его по фану Иваном. Иван Ивантюх… Бедный парень. А в целом Виктюху можно было только посочувствовать. Вляпался капитально.
— Может, вам комнату снять? — спросил осторожно.
— Я хотел. Думал, сожрут заживо. Что Валька, что теща, что бабка.
В общем, Виктюх, конечно, был тем еще советчиком. А Женя от ответа увернулась: мол, решайте сами, а то потом виновата буду. Это ваше с Машей дело.
Я оттягивал разговор до последнего. Наконец двадцать восьмого вечером решился. За ужином. Рассказал, что отец, когда виделись с ним, предложил поехать на два года в Испанию.
— И что?
Она замерла с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом. Наверняка ждала, что я скажу: «Да ну, херня, на кой ляд оно мне сдалось».