С малых высот

Шмелев Николай Петрович

– Где вы были, почему так долго не возвращались? - резко спросил Куликов.

– Немного уклонились от маршрута.

– Штурман, - обратился командир полка к Егорову, - почему вы плохо вели ориентировку?

– Да вроде все делал правильно, - виновато отозвался тот.

– Не понимаю, - вмешался в разговор присутствовавший на КП командир дивизии.
– Просто не верится, чтобы вы могли потерять ориентировку. Что-то вы не договариваете.

– Видите, как было, - сказал вконец растерявшийся Егоров. - До цели спал я, а на обратном пути - Шмелев.

Когда он проснулся, ему показалось, что самолет падает. Он сказал, что мы потеряли ориентировку.

Решили садиться на вынужденную, случайно попали на свой аэродром.

– А почему вы спали? - обратился ко мне полковник.

– Товарищ командир, днем мы роем землянки, а ночью летаем. Уже много дней совсем не отдыхаем. Вот и решили поспать в полете по очереди...

– Ах, вот в чем дело... - задумчиво сказал комдив. - Товарищ Куликов, сколько времени летный состав отдыхал вчера?

– Точно не могу сказать... - уклончиво ответил командир полка. Ему, видимо, было неудобно признаться при нас, что в последние дни летный состав спал в сутки по два-три часа. Комдив это понял и бросил нам:

– Вы свободны...

В эту ночь произошли и более серьезные неприятности. Возвращаясь с задания, Виктор Емельянов тоже решил поспать. Машину повел штурман. Над озером Ильмень он столкнулся с другим самолетом. И там, как выяснилось позже, летчик спал. Экипаж первой машины погиб. Второй самолет был изуродован, но все-таки дотянул до аэродрома.

Командир дивизии приказал летному составу полка сутки отдыхать. Мне и Егорову дали двухнедельные путевки в армейский дом отдыха.

Вскоре почти все наши штурманы научились пилотировать самолет. Но со сном в полете было покончено навсегда.

Крылатый корректировщик

После ухода Куликова командование полком принял Александр Алексеевич Воеводин. Еще до его прибытия к нам мы многое узнали о нем. Родился он под Москвой, в бедной крестьянской семье. После смерти отца восьмилетний парнишка, чтобы не умереть с голоду, стал подпаском. В 1923 году вступил в комсомол, а через пять лет - в партию. Работал в Волоколамском укоме и Московском обкоме комсомола. В армию пошел по партийной мобилизации. Знали мы также, что Александр Алексеевич окончил Качин-скую школу пилотов, а в последнее время был военкомом авиационной дивизии.

Приняв полк, Александр Алексеевич Воеводин начал знакомиться с людьми. Беседовал он просто, по-отечески. И каждый, кто говорил с ним, откровенно выкладывал ему все, что было на душе.

Мы сразу убедились в том, что полковой комиссар Воеводин внимательный, чуткий и в то же время требовательный командир. Он добивался от экипажей творческого выполнения боевых заданий. Если раньше некоторые товарищи не особенно заботились о качестве бомбометания, думали лишь о том, как бы побыстрее сбросить бомбы, то теперь каждый летчик и штурман чувствовал ответственность за результаты вылета. На одну и ту же цель мы стали заходить по столько раз, сколько требовалось для ее надежного поражения в ночных условиях.

Как только экипажи возвращались с задания, Воеводин

сразу вызывал их к себе и обстоятельно с ними беседовал. Он требовал, чтобы в полете каждый действовал не по шаблону, а применительно к конкретной обстановке, учитывал и особенности расположения целей, и систему прикрытия их огнем. Командир не только давал советы и указания, делился своим опытом, но и часто летал сам, показывая пример подчиненным.

...Наступила осень - холодная, хмурая. Белые ленинградские ночи сменились темными приильменскими. Погода теперь больше благоприятствовала противнику, чем нам. Вылетишь на бомбежку, а цель вдруг оказывается закрытой сплошным туманом. И нередко возвращаешься ни с чем.

Надо было искать выход. И мы его нашли. На одном из самолетов установили радиостанцию. Перед началом боевой работы его экипаж шел в район цели и разведывал погоду. Оттуда он подробно докладывал по радио метеорологическую обстановку. С учетом ее командир и принимал решение: поднимать ли в воздух весь полк или выполнять боевую задачу несколькими экипажами.

Еще один самолет, оборудованный радиостанцией, был выделен для корректировки артиллерийского огня в дневное время. Таких задач мы еще ни разу не выполняли. Это новшество, как любое другое, таило в себе много неясного.

Первыми на корректировку отправились заместитель командира эскадрильи капитан Зинченко и штурман Самсонов. Несколько раз они на бреющем пересекали линию фронта и уходили на три - шесть километров в глубь обороны противника.

Во время одного из полетов экипаж натолкнулся на такой сильный огонь вражеской зенитной артиллерии, что Зинченко не решился лететь дальше и возвратился на свой аэродром. Возмущенный Самсонов доложил об этом в штаб армии. Генерал Кондратюк, расценив поступок Зинченко как попытку к невыполнению задания, приказал ему вернуться в полк, а вместо него потребовал выслать надежного летчика. Решение командующего было передано командиру нашего полка. На следующий день Воеводин срочно вызвал меня к себе.

Это было 7 декабря. После напряженной летной ночи мы спали мертвецким сном. Но прибежавший в общежитие посыльный безжалостно разбудил меня:

– Товарищ старшина! Вас срочно вызывает командир полка:

Я с трудом поднялся, протер глаза. От усталости ныло все тело, голова была словно чугунная.

– А зачем? - спросил я, зная, что Воеводин не любит беспокоить людей во время отдыха.

– Не знаю, - ответил посыльный. - Наверно, полетите куда-нибудь. Приказано сейчас же готовить самолет.

Быстро оделся и побежал к командиру полка. Он встретил меня приветливо.

– Знаете, зачем я вас вызвал, товарищ старшина? Хочу поручить вам важное и ответственное задание: корректировать огонь нашей артиллерии в дневное время и вести наблюдение за полем боя. Сегодня, с наступлением темноты, вы со штурманом должны вылететь в Толокнянец.

Каждый из нас ожидал, что может быть послан на такое" задание. Но чтобы вот так, сразу, без подготовки - этого я не предполагал. И, разумеется, заколебался.