С милым рай в шалаше
Шрифт:
Пойду. Раны и ожоги надо обработать всё равно, даже если Галина будет меня выгонять. Я, как врач, обязана помочь, тем более он меня спас.
Захожу к Андрею, он сидит на диване в комнате, вымылся уже. Расслаблен, глаза полуприкрыты. Конечно, устал неимоверно. Нога, скорее всего, до жути болит, по рукам кровь текла, я видела, когда пожар тушили.
— Андрюша, ты опять меня спас. Спасибо большое.
Я медленно подхожу к нему, смотрю на него с обожанием. Как не смотреть, он мой спаситель. Но вспомнив про Галю, беру себя в руки и включаю
До этого момента он не шевелился и сидел молча. Но когда я коснулась его живота, он резко притянул меня к себе и поцеловал. В голове набатом бьёт колокол. Он меня целует! Нельзя, нельзя. Но я себя не контролирую, я так этого хотела.
— Ты нужна мне. Нужна, слышишь? Я не могу без тебя, сладкая моя.
Это он шепчет мне в губы, не отрываясь от них. А у меня от его шёпота все волоски, какие есть, дыбом встают. Что он говорит? Зачем? Он меня с ума сводит. Нельзя, нельзя!
Сажает меня к себе на колени, я жмусь к нему сильнее. Нет, не я, моё тело, оно отдельно от мозга живёт. Что же я делаю? Но как же мне хорошо! Не только мне хорошо, Андрюша стонет, зарываясь мне в волосы одной рукой и прижимая меня за талию к себе сильнее другой.
— Что ты делаешь?.. Раны… ожог сильный… на животе… надо обработать…
Я уже задыхаюсь, но отрываю моё тело от его.
— Потом, всё потом, иди ко мне, девочка моя, — Андрюша тоже тяжело дышит и опять тянет к себе.
Я отстраняюсь от него телесно и морально, включаю медработника, это очень тяжело, когда он рядом и я прикасаюсь к нему. Но в любой момент может зайти его женщина, я не хочу этих двусмысленных ситуаций. Он тоже, наверное, понял, поэтому молчит и больше не пристаёт, только глаз своих тёмных с меня не спускает.
Я закончила с перевязкой, собрала сумку пошла на выход. Он молчит. Даже не пытается меня остановить. Значит, то, что он мне шептал в порыве страсти, это всё пустые слова? Или это была просто игра? Просто затащить в постель очередную женщину? Кобель он.
У самых дверей оборачиваюсь к нему и говорю, хочу точку поставить.
— Андрей. Мне не ловко говорить… но прошу, больше так не делать…
— Что не делать? Не спасать тебя? — как-то безэмоционально спрашивает, даже прищурился.
— Нет, спасай, пожалуйста… вернее… да… — меня уже дрожь бьёт, ещё сильнее краснею, я запуталась, — не целуй меня больше и не говори… ну… то, что сказал… никогда.
— Хорошо. Понял. Забудь.
Он что, серьёзно? Вот так всё просто. Наговорил, соблазнил почти, а потом "забудь"?
Слёзы вот-вот брызнут из глаз, но я сдерживаюсь. Значит, всё-таки шутка, игра. Как бы не было мне обидно, но Андрей спас меня, и я ему благодарна, всегда буду благодарна.
— Ещё раз спасибо, что спас меня.
Не успела выйти в дверь, как меня просто ураган сносит, чуть не упала.
— Андрюшенька, милый. Я только узнала,
Это Галина залетела. Я же знала, вовремя успела, надеюсь, не поругаются из-за меня.
— Здравствуйте, Галя. Я заходила к Андрею раны обработать и поблагодарить. Уже ухожу, не переживайте.
— Не надо было приходить, я бы сама ему раны обработала, — зло почти рычит на меня женщина, вцепиться готова мне в лицо. — От тебя только проблемы, не подходи больше к моему Андрею.
— Галина, рот закрой, — это уже Андрей рычит на Галю.
Но я не хочу слушать их разборки, поэтому быстро ухожу. И выпускаю всю мою боль через слёзы.
Подхожу к дому, теперь у меня ни калитки, ни забора, пепелище вокруг. Хорошо, что дом стоит, селяне помогли спасти.
Только зашла, слышу с улицы шум. Выглянула в окно, это баба Маша сама пришла ко мне, сейчас с соседом напротив обсуждают всё, что со мной случилось.
— Баб Маш, заходите ко мне, не стойте на улице.
Она зашла, запричитала, что "горе то какое".
— Да нет никакого горя, бабуля, мусор сгорел, старьё. Дом цел, я тоже. Это намёк, чтобы быстрее порядок наводила.
— Да как же ты порядок наведёшь, одна ведь совсем, помог бы кто. Надо старосте сказать, чтобы подсобил, прислал бы кого.
— Кто тут старосту поминает, — слышу рокочущий бас у себя на крыльце, — Алина, что тут у тебя случилось? Опять на всю деревню гремишь.
— Семён Семёнович, я не хотела, честно. Я не знаю, как загорелось, — начала оправдываться я.
Староста зашёл в дом, поставил на стол трёхлитровую банку мёда.
— Слышал я, что поджог это был, Алина. Ты не виновата, не переживай, успели спасти твой дом. Так получается, что не только твой. Если бы полыхнуло, то полдеревни бы сгорело. Будем искать, кому нужно было тебе насолить. Моя вина в этом тоже есть. Я знал, что в доме бабы Кати поселенка, но не зашёл, не проверил, о нуждах не спросил. Знал же, что дом давно пустой, зарос весь сухостоем, воспламениться может. Но прошляпил такую проблему. Будем исправлять. У нас ещё пять таких заброшенных домов в деревне есть. Буду узнавать, кто хозяева, остались ли живые родственники. Ну и приберём во дворах. Начнём с твоего. Не усмотрел я, прости. Должен был подумать, что ты девушка, сама не справишься. Да и забота у тебя появилась за нашими жителями смотреть, лечить их.
— Верно говоришь, Семёныч. Алина девушка хорошая, отзывчивая, ей помочь надо, — это баб Маша свои пять копеек вставила.
Пока мы говорим со старостой, она уже чайник поставила и на стол накрыла. Шустрая какая.
— Присаживайтесь, Семён Семёнович, чай попьём, вы же с дороги.
Говорю я и достаю вкусняшки к чаю.
— Присяду, чаю попью. Только сейчас в машину схожу, кое-что ещё тебе привёз.
Вернулся быстро, пока я чай разливала, а баб Маша мне наставления давала по поводу того, что "Семёныч, мужик хороший, надо брать".