С мыслями о соблазнении
Шрифт:
к ужину в черный вечерний костюм с белой льняной рубашкой, он стоял возле
одной из ниш с книжными полками с открытой книгой в руке. Свет газового
рожка мерцал в его черных волосах и отразился от серебряной запонки, когда
граф, зажав пальцем нужную страницу, закрыл книгу и поклонился.
– Добрый вечер, мисс Меррик, - с улыбкой произнес он.
Улыбка эта несколько озадачила Дейзи. Она направилась к графу, разглядывая
по мере приближения его лицо, но не заметила в его выражении
приятной, приличествующей джентльмену учтивости и задалась вопросом,
читал ли он вообще ее письмо. И уже хотела выяснить сей вопрос, но все же,
хоть и с трудом, сумела обуздать любопытство.
– Что вы читаете? – спросила вместо этого она, остановившись прямо перед
ним.
Эвермор приподнял томик, и она смогла прочитать напечатанное на простом
переплете название.
– «Шропширский парень», - прочитала она, - Альфред Эдвард Хаусман. –
Дейзи подняла глаза. – Никогда не слышала об этой книге. Это роман?
Себастьян покачал головой:
– Нет. Стихи.
Она покосилась на него.
– Вы читаете стихи?
– Не стоит так удивляться, мисс Меррик. Все английские мальчики изучают
поэзию в школе.
– Но далеко не всем она нравится, - парировала Дейзи. – К тому же, - добавила
она, изучающее глядя на него, - если бы при нашей первой встрече меня
спросили, относитесь ли вы к мужчинам, читающим стихи, я бы ответила нет.
Честно говоря, мне показалось, вы вообще не похожи на писателя.
– Какое же занятие, по-вашему, мне подошло бы?
Дейзи рассмеялась.
– Я подумала, что вам пристало сплавляться по Гангу, исследовать Америку
или искать подобные приключения.
– Как-то я провел лето на перевале Большой Сен-Бернар, где взбирался с
монахами-августинцами по Пеннинским Альпам. Мы спали в палатках, а воду и
пищу тащили на закорках. Это считается?
– Боже правый, а печатную машинку вы тоже несли на закорках?
Что-то мелькнуло в его серых глазах, нечто опасное, пошатнувшее былую
доброжелательность.
– В этом не было нужды, - отрезал граф. – Я не писал в Альпах.
Глядя ему в глаза, Дейзи решила, что пора сменить тему беседы.
– Вы читаете стихи, а писать их когда-нибудь пробовали?
– Боже упаси, - ответил Себастьян, изобразив такой ужас, что Дейзи не
удержалась от смеха. – Читать стихи мне нравится гораздо больше, чем писать
их, - признался он. – Уверен, публика мне за это благодарна. А вам нравится
поэзия?
– Не знаю, - честно ответила Дейзи. – Я всегда предпочитала романы. И не
увлекалась особо стихами.
– Это преступление. – Себастьян поднял руку с книгой, его темные ресницы
опустились, когда он устремил взор на страницу:
«Терзают сердце слёзы,
Лишь вспомню о друзьях:
О девах, губки – розы,
Стремительных парнях.
Где реки быстротечны,
Могилы тех ребят;
В полях девчонки вечно
Средь роз увядших спят».
– Невероятно грустно. И все же, стихотворение прекрасно.
– Что ж, если вы так считаете, скажите об этом Марлоу. Может, он купит
следующий сборник этого парня. Этот, как я понимаю, Хаусман опубликовал за
свой счет после того, как несколько издателей ему отказали.
– В самом деле? Как думаете, почему стихи не приняли?
– Кто знает? – Он закрыл книгу и повернулся, чтобы поставить ее обратно на
полку. – Нет смысла гадать о причинах. Они не имеют значения.
– Не имеют значения? – Дейзи не верила своим ушам. – Вы же сами автор, как
можно такое говорить? Если бы вам отказали, неужели вы бы не хотели знать
почему?
– Не особо.
– Но ведь полезно знать причину отказа?
Эвермор вновь повернулся к ней.
– Для чего?
– Разумеется, чтобы в следующий раз не оплошать. Чтобы чему-то научиться.
– А, мы опять вернулись к старому.
Его тон, снисходительный и немного насмешливый, огорчил ее.
– Мне нравится верить, что любой из нас способен стать лучше, - пояснила
Дейзи, многозначительно глядя на него.
– А если он не хочет становиться лучше? Если он вполне доволен собой таким,
как есть.
Дейзи, не впечатлившись, фыркнула.
– Человек не должен никогда довольствоваться тем, что есть. Каждому следует
стремиться к совершенству.
Взгляд Эвермора скользил по ее лицу с открытостью, которую она сочла
обескураживающей.
– Господи, - едва заметно улыбнувшись, пробормотал он, - как же вы молоды.
– Молода? Мне двадцать восемь!
– О, конечно, в таком случае вы отстали от меня всего лишь на какое-то
десятилетие. И уже впали в маразм. Признаю ошибку. – Его улыбка стала шире,
образовав смеющиеся морщинки в уголках глаз. – Это все веснушки, они ввели
меня в заблуждение.
Дейзи раздраженно вздохнула.
– Не дразните меня веснушками! Ненавижу их. Как бы я хотела, чтобы
существовало косметическое средство, способное их вывести. Или по крайней
мере скрыть.
– Что? – Он потрясенно уставился на нее. – И зачем, во имя всего святого, вам