С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович

Бойцы пригнали с водопоя лошадей, двор коммуны наполнился топотом и ржанием. В общежитие вошел Федя. Бросив на кровать фуражку, он остановился перед прибитым в простенке осколком зеркала. «Искупался большевичок», — догадался Сеня, наблюдая за тем, как Федя прихорашивал свой мокрый, вьющийся колечками черный чуб. А Федя видел товарища в зеркало.

— Небось Лене писульку строчишь?

— А то кому же еще!

Сеня, торопясь, рассказал о своей радости. Он получил письмо. Невеста держит свое слово, она бросила петь на клиросе. Пишет, что регент приходил уговаривать ее, но Лена при родителях спела ему веселую песенку о том, как Сергей-поп, а с ним дьякон, пономарь и звонарь — все Сергеи,

Матрена Сергеевна, да вся деревня Сергеевна хвалили комсомольцев, называли их молодцами. Регент убежал, отец весь вечер ругался, мать плакала. Лена теперь хочет знать, не пора ли ей приехать к Сене.

— Ну, и что же ты? — спросил Федя, усаживаясь за столом напротив.

— Да не знаю, война с бандитами еще не кончилась.

Федя укоризненно покачал головой, его мокрый чуб свалился на лоб.

— Жди, когда она кончится, эта война! Поседеешь! Ты вот что! Пиши!..

Сеня послюнявил карандаш, склонился над бумагой.

— Пиши! — диктовал Федя. — Любезная моя Леночка! Сердце коммунара разрывается на части от разлуки с тобой. Приезжай без всякой волынки!..

Сеня усердно водил карандашом. Каракули косо разбегались по листу. Когда Сеня поставил свою подпись, Федя сказал:

— Тебе здорово повезло!

— Еще как! — улыбнулся Сеня. — Знаешь, какая она, Лена-то!

— Да я не про то!.. Тебе повезло потому, что я рядом. Я ведь давным-давно обмозговал, как провести комсомольскую свадьбу. Берег этот план для Мити Мокина, да уж ладно, пользуйся моей добротой, бери себе!

И Федя стал излагать свой план:

— Запрягаем, значит, коней тройками и с бубенцами катим в ревком!..

— Погоди ты! — испугался Сеня. — Выходит, что все по-старому. Нельзя так!

Федя убрал со лба чуб.

— Недокумекал я тут… Ну тогда весь эскадрон в пешем строю пойдет, ты с Леной в первой шеренге. Банты вам красные приколем. Законный брак оформим — и в коммуну.

Федя оглядел стол:

— Одного маловато будет, принесем еще из девичьей половины. Эх, и гульнем!..

— И речи будем говорить? — забеспокоился Сеня.

— Твое дело целоваться с невестой! — осадил его Федя. — А речи будут от укома партии и комсомола, от женотдела, от кооперации, от штаба ЧОН и от бывших красных партизан. После речей, конечно, подарки молодоженам. Я вам люльку-качалку смастерю.

— Это зачем? — удивился Сеня.

— Не прикидывайся маленьким, жених! Где двое, там появится третий — в капусте ребеночка найдете!

— Согласен! — Сеня покраснел. — Мы его, знаешь, как назовем? Гертруд! Герой труда!

— А если девочку найдете?

— Тогда будет Революция!

Федя подумал.

— Можно и так!.. Слушай дальше! Рыбы в Шилке неводом поймаем, картошки свежей накопаем. Чаю подадим с сахаром!

— Сахару нету! — возразил Сеня.

— Будет! Бандитов где-нибудь разобьем, у них сумки к седлам со всяким добром приторочены. В крайнем случае сахарину маньчжурского добудем! За столом мы с Леной песню затянем.

— Ты с Леной? — удивился Сеня. — А я куда денусь?

— Ты же мастер плясать! Вот и выделывай все двенадцать колен с подковыркой!

— Люблю плясать! — тихо засмеялся Сеня. — Хорошо бы под гармошку с бубном. Я один раз на вечерке…

— Тревога, ребята! По коням! — крикнул со двора в окно дежурный по эскадрону.

Федя перепрыгнул через стол, схватил на кровати фуражку, кинулся к пирамиде за винтовкой. Сеня сунул под подушку письмо и выскочил во двор, вслед за Федей…

Недалеко от города обнаружена банда. Из-за границы вырвалось десятка полтора казачьих офицеров. Все они раньше проживали в Сретенске, имеют там родственников, пробрались сюда, чтобы пакостить. В лесу офицеры напали на городских девушек, собиравших ягоды, избили

их, изгалялись над ними, замучили до смерти сестру одного комсомольца. По данным разведки, банда прячется в ближайшем селе.

В лощине Фадеев остановил эскадрон, приподнялся на стременах.

— Готовьтесь к бою, коммунары!

Дальше двинулись двумя группами. Одну по прибрежным кустам повел сам Фадеев, другую лесом — Федя Комогорцев. У них план: взять белых офицеров в кольцо.

Среди бойцов, которых принял Федя-большевичок под свое командование, был и Сеня Широких. Он крепко держался в седле и считал себя вполне обстрелянным коммунаром. Во всяком случае не думал, что придется встретиться со смертью один на один. Понюхав пороху в недавнем бою с богатыревцами, когда у бандитов отбивали попавших к ним комсомольцев, Сеня уже не испытывал страха. Теперь ему хотелось одного: пусть бы Лена увидела, как он, чуть прищуриваясь от встречного ветерка, мчится на горячем коне — в левой руке повод, в правой зажата казачья шашка, а за плечами колотится о спину винтовка. Мысли у Сени прыгают… Ему кажется, что невеста стоит на поляне и машет ему вслед полученным письмом. А через полминуты скачущих впереди бойцов он принимает за свадебный поезд… «Так красивее, чем в пешем строю… В лошадиные гривы ленты бы вплести». Потом картина вдруг меняется… Сене кажется, что Лена вместе с другими девушками собирала ягоды, беляки поймали ее и сейчас издеваются над ней, она зовет на помощь…

Кто-то уже предупредил банду о том, что из города выслан эскадрон. Как только Федина группа, обогнув село, вырвалась к берегу реки, засевшие на мельнице и вокруг нее офицеры открыли огонь из револьверов и карабинов. Сразу же были убиты две лошади, у Феди сбита с головы фуражка. Сеня пришпорил коня, оторвался от группы. Он хотел объехать мельницу. В черемуховых кустах мелькнула фигура, должно быть, кто-то из бандитов струсил и решил спасаться бегством. Заметив погоню, беляк выстрелил, но промахнулся, второй раз передернуть затвор не успел, и Сеня взмахнул шашкой. На этот раз он рубил не тонкую лозу во дворе коммуны, а живого врага. Повернув лошадь, разгоряченный Сеня вымахнул из кустов к мельничной ограде. За старым сломанным жерновом лежал офицер, всадник перед ним как на ладони. Бандит вскинул карабин. Пуля пробила луку седла и попала Сене в низ живота. Парень без крика склонился на шею коня, но тот метнулся в сторону, и седок свалился на землю. Сеня уже не видел короткой атаки, не слышал выстрелов и криков…

Отступать офицерам было некуда. Федина группа прижала бандитов к реке, а на берегу устроили засаду коммунары во главе с Фадеевым. Белых рубили безжалостно, в плен взяли только двоих…

Сеню повезли на лодке к деревенскому фельдшеру. Он лежал без стона и жалоб, зажимая ладонями рану. Кровь обильно смочила одежду, выступила между пальцами. Голову раненого поддерживал Федя. Узнав его, Сеня пытался улыбнуться и тихо сказал:

— Ничего, до свадьбы заживет…

На середине реки он умер…

Вечером в общежитии Федя достал из-под подушки неотправленное письмо, прочел его вслух всем коммунарам, потом добавил от себя несколько строк. На конверте, склеенном из газеты, написал адрес Мити Мокина.

Во дворе строгали доски для Сениного гроба.

Глава двадцать шестая

Гляди в оба!

В субботу Петухов приехал с сенокоса, долго парился в бане, обливался потом у самовара, а после чаепития уселся перед открытым окном. Темень сгущалась. По улице недавно прогнали стадо, и пыль, окрашенная заревом заката, еще висела над дорогой и домами. Во дворах женщины покрикивали на коров, в огородах скрипели колодезные журавли, на церковной колокольне звонили к вечерне.