С первого взгляда
Шрифт:
Тимми подумала, что, видно, отец Патрик сильно постарел, раз начал забывать и путать подробности. Он забыл, что ее родители погибли, зато помнил все остальное, и это тронуло ее до глубины души.
– Вообще-то мои родители погибли, потому я и оказалась в приюте Сент-Клер. Думаю, я была не очень-то обаятельным ребенком. Может быть, людям не нравились мосластые коленки и физиономия в сплошных конопушках, да еще и рыжие патлы. Как бы там ни было, меня всегда привозили обратно. В приют Сент-Клер. Помню, я однажды призналась вам на исповеди, что ненавижу патронатных родителей за то, что они отказываются от меня, а вы мне сказали, чтобы я не расстраивалась из-за этого, и дали мне сникерс, и даже не заставили читать «Радуйся, Мария, благодати полная» за то, что я призналась, как всех ненавижу.
– Я не считал, что вы в чем-то виноваты. –
Потом разговор перешел на жизнь и заботы приюта Святой Цецилии, и только уже вечером, после того как Тимми в последний раз искупалась с детьми, отец Патрик снова к ней подсел.
– Тимми, я хотел бы поговорить с вами, – начал он деликатно. Прежде чем начать этот разговор с Тимми, он посоветовался с сестрой Анной, и оба они пришли к заключению, что она имеет право узнать правду, хотя он, вероятно, нарушит какие-то правила, открывая ее Тимми. Но оба они понимали, что Тимми давно уже не маленький ребенок и сможет эту правду принять, может быть, она даже каким-то образом повлияет на ее жизнь, пусть даже прошло очень много времени. – Я в общем-то не должен вам об этом рассказывать, хотя законы, касающиеся этих предметов, изменились. Если вы решите действовать дальше, вам будут обязаны все рассказать. Навязывать вам эти сведения никто не станет, но я подумал, что, возможно, вы пожелаете знать. Тимми, ваши родители не погибли. Они отказались от вас и вернулись в Ирландию. Я их никогда не видел, но эту историю хорошо знаю. Они были очень молоды, убежали из дому. И поженились, потом у них родились вы, а жизнь никак не налаживалась. Им обоим было слегка за двадцать. Не было ни денег, ни работы, поднять ребенка им было не под силу. И они отдали вас на удочерение, а сами вернулись в Ирландию к родителям. Не знаю, остались они вместе или разошлись. Помню, что они не сразу подписали отказ от родительских прав, стало быть, думали, колебались. Замахнулись на многое, а силенок не хватило, потому они и отказались от вас и уехали домой. Помнится, они и в самом деле разбили машину, и вы тоже ехали с ними, но нисколько не пострадали. Оба были пьяны, столкнулись лоб в лоб, но каким-то чудом все остались живы. И тут они, бог их знает почему, сразу приняли решение. «Скорая помощь» отвезла их в больницу, а вас они попросили отдать в приют Сент-Клер. Кажется, у вашей мамы была сломана рука, и она не могла ухаживать за ребенком; может быть, она поступила правильно. Вы в ту ночь вполне могли разбиться насмерть с пьяными лихачами-родителями. Благодарение Господу, этого не случилось. – Слушая отца Патрика, Тимми вспомнила, как «Скорая помощь» везла ее в приют Сент-Клер. В памяти не сохранилось, как она ехала с родителями в машине, как ее забирали от них, в каком состоянии они находились. Она их больше никогда не видела и думала, что они той же ночью и умерли. – Ваша мать просила нас сказать вам, что они разбились насмерть. Думала, так вам будет легче понять.
Отец Патрик волновался, рассказывая Тимми эту историю, а Тимми она просто потрясла. Это было худшее из всех предательств, было бы даже легче, если бы ее родители умерли. Они просто сдали ее в приют, пусть кто хочет удочерит ее, а сами уехали в Ирландию. И даже если на самом деле все было гораздо сложнее, именно это Тимми и поняла. Они избавились от трудностей, бросив дочь, – пусть другие о ней заботятся. И так никогда и не вернулись. Вот чего Тимми больше всего на свете боялась всю свою жизнь – что ее бросят, и теперь она поняла, откуда этот страх. То, что с ней случилось, и было ее худшим кошмаром, и даже сейчас она боялась, что этот кошмар может повториться с Жан-Шарлем. Что ж, ее бросили родители, которых она любила и которые говорили ей, что любят ее…
– Вы расстроились? – спросил отец Патрик, увидев, какое у Тимми сейчас лицо.
– Нет, ничего. Вы не знаете, где они сейчас?
Он покачал головой.
– Наверное, в Ирландии. Никакими сведениями об их нынешнем положении мы не располагаем, это я знаю точно. Поскольку они от вас отказались, они не имеют права пытаться связаться с вами. Но если вы пожелаете, приют должен будет предоставить вам имеющиеся документы. Вы сможете найти там какие-то ориентиры, которые помогут вам их разыскать, – если, конечно, вы этого хотите. – Отец Патрик знал, что некоторые оставленные дети хотят найти своих родителей, говорят, что для них это очень важно. Он не предполагал, что это может быть важно для Тимми. Она так
– О’Нилл – это моя настоящая фамилия? – спросила Тимми, все еще не в силах опомниться от потрясения.
– Думаю, да, – деликатно подтвердил он.
Весь вечер Тимми казалась немного рассеянной и ушедшей в себя, но никто не догадывался, в каком она сейчас смятении.
Как они и договорились, она уехала сразу после ужина, дети и монахини толпой провожали ее и махали на прощание руками. Священники уехали за несколько минут до нее, и Тимми взяла у отца Патрика адрес, чтобы послать ему разные вещи из коллекции «Тимми О». Она поблагодарила его за сведения, которыми он с ней поделился. И всю дорогу, пока ехала на машине до Сан-Франциско, а потом летела из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, только о них и думала. Всю ночь она пролежала без сна.
А рано утром ей позвонил Жан-Шарль и безмерно обрадовался, что наконец-то смог до нее дозвониться. Они не разговаривали четыре дня. Тимми рассказала о том, как навещала детей во время их туристического похода, а потом и о том, что узнала от отца Патрика о своих родителях. Она ничего не могла поделать со своим голосом – он у нее дрожал и прерывался. Прошло столько лет, а Тимми все никак не могла пережить потрясение. Всю жизнь она считала, что попала в сиротский приют, потому что ее родители погибли. И вот теперь узнала, что они были живы и просто бросили ее, и это перевернуло всю ее жизнь. Насколько тяжелее знать, что ты оказалась никому не нужной.
– Они просто бросили меня и уехали в Ирландию и никогда потом за мной не вернулись.
Теперь Жан-Шарлю было легче понять, что все страхи, которые терзали Тимми всю жизнь, и все ее проблемы уходили корнями в предательство, которое совершили родители по отношению к ней. И их предательство усиливало страх Тимми, что он ее тоже оставит, Жан-Шарль это понимал. Он слышал по ее голосу, как она расстроена.
– Наверное, они были еще очень молоды, и им было страшно, – осторожно сказал Жан-Шарль. – Трудно поднимать ребенка, когда тебе никто не помогает. Наверное, у них не было денег, они не знали, что делать.
– Могли бы взять меня с собой в Ирландию. Я ведь была не новорожденный младенец, которого можно положить на ступеньки церкви или выбросить в мусорный бак. Мне уже исполнилось пять лет, – сказала Тимми с возмущением, и даже Жан-Шарль почувствовал его силу. Но сейчас Тимми была бессильна что-то изменить. Прошло сорок три года, как они уехали. Единственным воспоминанием, которое они оставили о себе Тимми, оказались шрамы в ее душе. После того как ее родители подписали заявление об отказе от родительских прав, им было отказано в каких бы то ни было дальнейших сведениях о ней, да, судя по всему, они и не пытались ничего узнать. Бросили ее и навсегда забыли – первые предатели в жизни Тимми, но, увы, не последние.
– Тимми, обо всем этом надо забыть. Ты ведь ничего не можешь изменить.
Жан-Шарль старался отвлечь Тимми как только мог, даже напомнил об их свидании в ресторане на Эйфелевой башне. Сказал, что все идет хорошо, жена чувствует себя лучше, дети немного успокоились, он уверен, что через три недели он будет ждать ее там, скорее бы прошло это время. Тимми едва смела надеяться. Через три недели у них начнется новая жизнь! Жан-Шарль сказал, что готовится к переезду и не позже чем через две недели все им скажет.
– Я приду и буду тебя ждать, – обещал он. Это прозвучало смешно и романтично.
– Когда мы встретимся, я расскажу тебе что-то интересное, – с улыбкой пообещала Тимми, и Жан-Шарль тотчас же захотел узнать, что это такое. Им столько всего хотелось рассказать друг другу, стольким поделиться. И впереди их ждала целая жизнь, только бы он пришел к ней. А Тимми ждала его с такой любовью, о которой и рассказать невозможно, ждала, распахнув объятия. Первого сентября у них и в самом деле начнется новая жизнь! Наконец-то она дала волю своей надежде и стала думать, что, может быть, сестра Анна права.