С первого взгляда

Стил Даниэла

– Как замечательно, что вы разыскали маму, – говорила Бриджет и улыбалась. – Вы ведь в Ирландию приехали в отпуск? Вам обязательно надо побывать на озере Коста, там изумительно красиво, – приветливо сказала она и вышла во дворик посмотреть, что делают дети.

Тимми поднялась со стула.

Дольше оставаться было незачем. Она сделала все, что хотела. Поговорила с матерью, увидела сестру. Правда, не до конца поняла, почему они так поступили с ней. Ну да, сами совсем еще дети, ничего не смыслят, всего боятся, да еще и родили ребеночка, испугались ответственности и убежали, как последние трусы. Увидев свою мать, Тимми выполнила свой долг перед собой. Может быть, эти ее родители, сами того не понимая, все же подарили ей прекрасный подарок. Они подарили

ей ее самоё, Тимми, и силу, которую она в иных обстоятельствах не смогла бы обрести, и эта сила помогла ей пережить смерть Марка, предательство Деррика, создать империю «Тимми О» и теперь поддерживать Жан-Шарля во всех тяжелейших перипетиях его жизни, ждать его, любить его ребенка и заботиться о нем всегда. Не ведая о том, родители подарили Тимми силу, которой у них и в помине не было, и до сих пор они об этом не догадываются.

У ее матери не хватило мужества признаться сестре, кто Тимми такая и зачем пришла к ним. Тимми прошла мимо их жизни точно отголосок давно забытых времен, на который у Мэри О’Нилл не хватило душевных сил откликнуться и не было желания эти времена вспомнить, как не было и никогда раньше. Тимми не чувствовала ни гнева, ни сожаления, ей просто было жалко свою мать. Она наклонилась поцеловать ее в щеку, положила руку на плечо, и в эту минуту в комнату вошла Бриджет с сыновьями.

– Прощайте, – прошептала Тимми и нежно провела рукой по ее волосам – интересно, гладила ли она когда-нибудь свою мать по волосам раньше? Мэри поглядела на нее с благодарностью.

– Благослови тебя Господь, – прошептала Мэри, и Тимми вышла из кухни, прошла через гостиную, спустилась со ступенек крыльца и села в такси, которое дожидалось ее возле дома. Она еще успела помахать рукой Бриджет, но вот такси тронулось, и Тимми поехала прямо в аэропорт. В ее ушах еще звучал голос матери, благословлявшей ее, и в эту минуту она вдруг поняла: Господь ее уже благословил, хотя послал ей много трудностей и испытаний. Он столько даровал ей всего за эти годы, и сейчас она получила от него еще один дар. После того как она сейчас встретилась с призраками прошлого, ей будет легче жить в настоящем и идти навстречу будущему.

– Симпатичная женщина, – заметила Бриджет, обращаясь к матери. – И видно, богатая. Вы там, в Америке, как я понимаю, вращались в самом шикарном обществе, верно, мама?

Отец каких только небылиц не рассказывал детям, красовался перед ними! Мэри помалкивала. И сейчас она только кивнула и отвернулась. В глазах у нее стояли слезы.

Глава 21

Тимми позвонила Жан-Шарлю из аэропорта, дожидаясь рейса на Лондон. Он был у себя в кабинете, голос у него звучал деловито. Конечно же, он не знал, где она находится. У нее на мгновение возникло искушение рассказать ему все и полететь в Париж, чтобы увидеться. До назначенного дня свидания оставалось всего три недели, и у нее аж сердце замирало, так хотелось его увидеть сейчас же, сию минуту.

– Что ты делаешь? – спросила она оживленно. Давно уже она не чувствовала такого душевного спокойствия. И такой свободы, такой радостной уверенности, что все для них для всех сложится счастливо. Может быть, молитвы сестры Анны уже начали оказывать действие. Казалось, что и ребенок тоже растет не по дням, а по часам. Тимми снова надела свой свободный жакет, чтобы лететь в нем, и растущий живот не было видно.

– Собираюсь везти жену на последний сеанс, – сказал он с отчаянием в голосе. В предстоящие недели ему надо было переделать множество дел, да еще и рассказать обо всем детям. Он решил отдохнуть с ними немного в Портофино, приедет туда с девочками, а Ксавье обещал к ним присоединиться. Жан-Шарль хотел побыть только с ними, рассказать о своих намерениях, а потом, после их поездки, сказать жене, что уходит от нее навсегда. Он будет рядом и всегда сделает все, что нужно, пока она болеет, – если она этого захочет. Если же не захочет, он уверен, что с облучением она справится сама, с ней рядом будут девочки. Самое

худшее он пережил вместе с ней. – Почему ты спрашиваешь? С тобой что-то случилось? – В его голосе зазвучала тревога. Ему показалось, что она что-то затевает. Он все время жил в страхе, что Тимми это все надоест и она его бросит. Он был бесконечно ей благодарен за то, что она все еще с ним, очень это ценил и все время говорил ей об этом. Когда она ему сейчас позвонила, ему показалось, что у нее счастливый голос.

– Сама не знаю. На меня вдруг нашло безумие, и я подумала – может быть, ты захочешь встретиться со мной на Эйфелевой башне на две недели раньше?

Если так, она прямо сейчас прилетит в Париж и встретится с ним в любом месте, которое он назовет. Ее охватило ощущение чудесной легкости, какого она не испытывала много лет, легкости и свободы. В Дублине с ее души свалилась гигантская тяжесть, и она хотела поделиться с Жан-Шарлем своей радостью.

– Тимми, я не могу. – В его голосе было отчаяние. – Ты же знаешь, эти две недели я должен провести с детьми. Это мой долг перед ними, поверь мне.

Тимми старалась не показать всю глубину своего разочарования. До их встречи оставалось совсем немного времени, и если Жан-Шарль настаивает, чтобы они встретились именно первого сентября, что ж, она подождет. Пока она слушала его, объявили посадку на ее рейс.

– Мне пора, – сказала она, никак не отозвавшись на его возражение. Ей не хотелось с ним спорить. Первого сентября так первого сентября.

– Ты где? – спросил он, ничего не понимая.

– Нигде. Я возвращаюсь домой. Просто захотелось тебе позвонить.

Тимми не сказала, откуда ему звонит, и когда он через полчаса позвонил на ее мобильный, телефон был отключен. Жан-Шарль недоумевал, где же она все-таки была, когда ему звонила, и не мог ей дозвониться почти целые сутки. Он уже не на шутку волновался за нее и боялся, что она на него рассердилась, но она разговаривала с ним как всегда.

Она с все большим и большим волнением думала об их встрече в ресторане на Эйфелевой башне. Они не виделись уже четыре месяца – целая вечность и для нее, и для него. Оба побывали в аду и вернулись оттуда кружными, окольными путями. Но по-прежнему шли к своей цели, не сбиваясь с дороги, и так же сильно любили друг друга. Тимми чувствовала себя счастливой, стала меньше бояться, особенно после того, как повидалась с матерью. Эта встреча словно бы сняла с нее проклятие, которое всегда наводило на нее ужас, она раньше думала, что ей на роду написано, чтобы ее всегда бросали. Тимми больше не чувствовала на себе этого проклятия, оно исчезло в тот день, когда Тимми побывала в Дублине. Да, родители ее бросили, но мать Тимми была такая слабая и забитая жизнью женщина, что ничего другого от нее и ожидать было нельзя, и Тимми это поняла.

Все эти две недели она словно на крыльях летала. Заказала себе билет в Париж, номер в гостинице «Плаза Атене». Лететь она решила тридцать первого августа, чтобы первого сентября, когда они встретятся, могла выглядеть свежей и отдохнувшей. Даже купила себе что-то из одежды, чтобы хоть на первые несколько минут спрятать от его взгляда свой живот. Потом уже скрыть его будет невозможно, особенно если они пойдут в гостиницу, ведь они так истосковались друг по другу. Тимми и сама поражалась, как ей до сих пор удавалось скрывать свою беременность от Дэвида и Джейд. Она стала носить свободные топы и жакеты-размахайки. И только дома, оставаясь одна, она надевала одежду, которая обрисовывала ее растущий живот.

За два дня до того, как Тимми лететь в Париж, Джейд спросила Дэвида, заметил ли он, в каком приподнятом настроении живет все это время Тимми. Он уже давно ее поддразнивал, требуя, чтобы готовилась раскошелиться на тысячу долларов, потому что Жан-Шарль обязательно появится первого сентября. Пока что никаких признаков того, что свидание срывается, не было, и Дэвид довольно потирал руки.

– Говорил я тебе, что он явится, – с торжеством заявил Дэвид двадцать девятого августа, но Джейд только подняла бровь, отказываясь признать поражение.