С Петром в пути
Шрифт:
— Наш государь тоже горяч, но, по счастию, не безрассуден. Артиллерии у нас довольно: близ двухсот стволов.
— Карл способен на неожиданный манёвр, вот в чём его опасность. У него природное чутьё полководца. С таким надо родиться. — Вейде был настроен чересчур трезво для генерала, которому предстоит вести в сражение полки.
— Положим, мы тоже не лыком шиты, — улыбнулся Головин. — Можем разгадать все его хитрости.
— В том-то и дело, что его решения столь неожиданны и хитроумны — на разгадку времени не остаётся. Откуда что берётся, — не скрывая своего удивления, пробормотал Вейде, — ведь малшик, совершенный
— Наш государь тоже молод, но умом зрел. Умеет глядеть вперёд как никто и открывать то, что другим неведомо и закрыто.
— Согласен, но Карл на десять годов его моложе, это что-нибудь да значит.
...Много дней полз обоз. Огромный табор наконец расположился под стенами Пскова на днёвку.
Дивная картина открылась с берега Псковы-реки. Словно шлемы богатырей, сияли над грозно ощетинившимися башнями неоглядной стены купола церквей, простёрших в небо золочёные кресты, словно в остережение подступающему врагу.
— Гляди, гляди! — восклицал Пётр, обращаясь к Головину и генералам. — Экая красота и могущество! А башен сколь!
Князь Репнин, много бывавший в Пскове, а потому знавший его, можно сказать, наизусть, пояснил:
— Одних башен, государь милостивый, тридцать девять, стена — она на много вёрст тянется. Три сотни лет лепили сию крепость с детинцем. Упасала она от шведа и иного ворога. Псков да Новгород — два столпа наших на западном рубеже, стойко держат оборону. Как вольность потеряли, так и оборотились к Руси ликом, а башнями своими в сторону ворога.
— Новгород-то не столь защищён, — бросил Пётр. — Отсель пойдём к нему, а от него под Нарву.
Посланник Августа Ланген, сопровождавший русское войско, оторопел. Он никак не думал, что целью похода является Нарва. На Нарву у его повелителя были свои виды. Цель же похода дотоле держалась в секрете, и только сейчас царь обмолвился. Нарву, как оказалось, саксонцы берегли для себя, не обмолвившись о том ни разу. О том, что это был некогда славянский Ругодив, Август не имел представления.
Ланген находился в регулярных сношениях с Паткулем. Узнав о том, что Пётр объявил наконец войну Швеции, тот обрадовался. Однако написал Лангену, беспокоясь: «Вопрос в том, куда обратит царь своё оружие? Вы знаете хорошо, как хлопотали мы о том, чтоб отвратить его от Нарвы, мы руководствовались при этом важными соображениями, между которыми глав ное, что не в наших выгодах допустить царя в сердце Ливонии, позволив ему взять Нарву. В Нарве он получит такое место, откуда может захватить Ревель, Дерпт и Пернау прежде, чем узнают об этом в Варшаве, а потом покорить Ригу и всю Ливонию. Поневоле станешь бояться, имея дело с таким государем, вспомнив об его силах и о всех его движениях, которые вы очень хорошо проникли, как видно из вашего донесения королю. Наконец, благоразумие требует, чтобы взять все возможные меры предосторожности, чтоб Ливония не зависела от произвола этого могущественного друга и союзника королевского. С другой стороны, не должно забывать, что мы слабы, что нам необходимы помощь царя и его дружба, если мы хотим что-нибудь сделать, и что мы нанесём немалый удар Швеции, когда она так рано потеряет Нарву. Вот почему нам нельзя очень торговаться с царём из опасения, чтоб не раздражить его, и я думаю, что не надобно спорить с ним о Нарве. Побуждайте царя, чтоб республика Польская также объявила войну Швеции... Внушайте ему, что приобретение
Но Пётр был непоколебим. Он мыслил схлестнуться с Карлом под Нарвой, дабы отмстить ему за поражение датского короля. И обоз потянулся к Новгороду. Царь шёл при Преображенском полку и был в чине капитана бомбардирской роты.
От Новгорода до устья реки Наровы, впадающей в Финский залив, на которой стоит Нарва, — вёрст сто с небольшим. Слышно было, что гарнизон невелик, но крепость сильна, что в Нарвский порт зашли шведские корабли, однако вход в него затруднён песчаною отмелью. Потом пришла весть о том, что Карл во главе сильного войска высадился в Пернау-Пярну и будто бы движется к Нарве.
Слухи были разноречивы, и Пётр не знал, чему верить. Но решимость его была твёрдая.
С подоспевшими полками царь подошёл к стенам и велел устраивать шанцы и насыпать раскаты для пушечного боя.
Обоз влёкся где-то позади, подходили малыми порциями. Приказав окапываться и готовиться к бомбардированию крепости, Пётр понадеялся на то, что комендант Нарвы полковник Горн, увидя таковую силу несметную, сдаст крепость на капитуляцию. Но Горн ничего такого не думал, а ждал-пождал сикурсу, будто бы обещанному королём Карлом.
Генералу Борису Петровичу Шереметеву, командовавшему конницей, велено было двинуться на запад — искать там шведа — с королём либо без оного, а найдя — погромить. Герцог де Круп, знатный наёмник, на которого почему-то возлагались большие надежды как на имущего полководческий талант, эту команду одобрил, сказавши:
— Зер гут. Ка-ра-шо отшень.
Меж тем осень задышала вовсю. Нанесла холодный дождь, пронизывающие ветры, с печальным шелестом ложилась на стылую землю листва лип и дубов. Приказано было валить деревья на дрова — и на шанцы тож — и жечь костры под носом у шведа. Клацали зубами от холода и солдаты, и их начальники. А где укрыться? Где варить-жарить? Кони щипали жухлую траву, но и она пропадала. Провиант таял, всего, как оказалось, было мало. А где взять?
Эх, поздно начали, медленно сбирались, ещё медленней тащились. Да и не все дотащились...
Пётр выходил из себя. А тут ещё Шереметев возвратился, изрядно пощипанный шведом. По его выходило, что сам король Карл идёт на выручку гарнизону с большою воинской силой.
— Ты, Борис Петрович, в штаны наклал, услышав ши про Карла! Возвертайся да дай ему бой, — зло бросил Пётр.
Однако мысль о том, что Карл идёт под Нарву, cm растревожила. Где полки? Почему плетутся? Пропустили благое время, а ныне дороги стали раскисать. Ещё, чего доброго, морозов дождёмся. К зиме не готовы вовсе.
Бомбардирской роты первый капитан, однако, свои бомбардирские обязанности исполнял справно. Рявкали пушки, с глухим стуком бились о стену ядра. Проковыривали лунки. Вскоре они, как оспины, усеяли стену. Она не поддавалась.
— Что за чертовщина! — ярился бомбардир Пётр Алексеев. Стоявший рядом старый артиллерист Федот Аникеев охотно пояснял:
— Это, твоё царское величество, порох худой, так я полагаю. От худого пороху ядро мочь теряет.
— Я с них три шкуры спущу, с интендантов! — грозился Пётр. Но покамест крепость не поддавалась: камень был твёрже ядер. Да и пушки... Ох, пришла беда — отворяй ворота: восемь чугунных пушек разорвались при первом же выстреле.